Четыре дня в себя не приходила?! Бедный Сит. Но что Бэрд жив — хорошо, Сит обрадуется.

— А откуда у твоего раба нож?

— Нож?

— Ну да, нож. Профессиональный. Универсалка?

Я машинально кивнула и покраснела. Аэрус тихо рассмеялся. Да уж, Альянс явно погорячился, определяя меня в агенты…

— Натворил твой раб дел этим ножом, мои люди самую малость не успели. Едва оттащили его от того, что осталось от… стрелявшего.

— Советник, прошу вас. Вытащите Сита. Вы же знаете, что он для меня значит.

— Ты бы не напоминала лишний раз, должна же понимать, как это для меня лично… неприятно. И нет — я вмешиваться не буду. Есть некие… обстоятельства, из-за которых благоразумнее не проявлять повышенный интерес к твоему рабу. Я итак слишком во всём этом увяз, а на кону стоят вопросы, гораздо важнее блокатора. Твой раб под следствием, в юрисдикции Тайной Службы, и малейшее моё движение в эту сторону — Тэллас лишится должности. А я не могу так рисковать — не перед голосованием в консолидации. Выход на Альянс я найду — не через тебя, так по другим каналам, а Тэллас у меня один.

Я подогнула ноги в коленях и уткнулась в них лбом.

— Что же мне делать? Раб, убивший Вольного…

— Пока — отдохнуть. Потом подумешь.

Я уже не слышала, как гравикресло покинуло комнату.

Я не смогу признаться, что сама убила Дэрека, используя мыслеграни кристалла подчинения своего раба. Если даже мне поверят и не запрут как душевнобольную, Сита тогда точно не выпустят.

Что же мне делать?

РАБ И СТРАЖ

"Наверное, это смерть унесла боль" — подумал я, удивившись свободе каждой клеточки своего тела. И не мог ею не воспользоваться.

Пусть я умираю, возможно, в последнем рывке я смогу забрать эту тварь с собой.

Не помню, как я выхватил нож, но чётко помню удивлённый застывший взгляд мёртвого Дэрека.

Когда я подскочил к нему, он уже упал, и смотрел в небо остекленевшими глазами. Мой хозяин был мёртв, но я не мог оставить ему хоть малейшую возможность изменить это.

Я снова и снова всаживал в него лезвие, не разбирая, куда именно оно попадает, не останавливаясь даже для того, чтобы вытереть кровь, заливавшую мне лицо.

Чужую кровь. Кровь моего хозяина. Ещё тёплую, противно липкую.

Когда чужие руки оттаскивали меня от мёртвого обезображенного тела, я не сопротивлялся, стараясь лишь как можно глубже вгонять лезвие, с силой вырывая его каждый раз обратно.

Труднее всего было осознать, что я не умер.

Ощущения обострились, вызывая чувство нереальности происходящего.

Я чувствовал жизнь в потерявшей сознание Дане, причем как-то странно — ощущения словно двоились, отражаясь друг в друге, словно зеркало в водной глади.

Я слышал — среди всего шума, чётко и ясно — крики появвляющихся буквально отовсюду стражей, теснящих отчаянно отстреливающихся из бластеров людей в черных комбинезонах. Их было мало, и умирали они быстро, хотя поначалу стражам было приказано брать их живыми. Но буквально через минуту приказ был изменён.

Я видел мужчину, склонившегося над моей женщиной. Мне не нужно было догадываться, кто он и что чувствует к ней — всё очень ясно отразилось на его лице при взгляде на Дану. Я успел это увидеть, а уже через секунду его лицо приняло холодное бесстрастное выражение. Его обычное выражение.

Соль, неужели это правда — я вижу, слышу, чувствую?…

Я жив?!

*****

Когда меня, наскоро отмыв и переодев в робу для заключённых, ввели в камеру, он уже был там. Высокий. Подтянутый.

Он стоял немного в стороне, слегка расставив ноги и расправив плечи, руки заложены за спину. Я поймал его взгляд. Только холод. Этого следовало ожидать — глава Тайной Службы не имеет права на эмоции. Тем более — на их проявление.

Тэллас Кэррай. Лично.

Вольноотпущенник, чудом избежавший кристалла. Чудом и своим умом. Годами изображавший глупца, не достойного такой дорогой игрушки, как кристалл подчинения.

Раб, сумевший стать Стражем и получить вольную.

Страж, заслуживший свою репутацию и должность Главы.

Легенда не только среди рабов. Пример стойкости. А ещё — преданности и беспощадности.

Человек, смотревший на Дану совершенно не с холодом во взгляде. И лично пришедший меня допрашивать. Я мысленно попрощался и со здравым смыслом, и с жизнью.

Не ожидая приказа, я прошел вперёд и опустился на колени, заведя за голову скованные руки.

Я смотрел на него снизу вверх, стоя в привычной позе. Мне очень хотелось отвести взгляд, но я не смел. Не перед ним.

— Я жду признания.

— Я его дам.

— Вот так, сразу? — во властном голосе не было удивления. — Боишься пыток?

— Да. Это тоже. А ещё — я виновен.

Страж хмыкнул, не прекращая меня разглядывать.

— Ты знаешь, что втыкал нож в уже мёртвое тело?

— Надеялся на это. Но однажды я уже думал, что убил его. Теперь — хотел знать это наверняка.

— Как ты убил его?

— Я не знаю.

Это не было ложью. Предполагать — не значит знать.

Страж нахмурился.

— В тебе же кристалл.

— Полного подчинения, — подтвердил я.

— Тогда как…?!

— Я не знаю.

Страж сжал стиснутую в кулак левую руку правой. Чего он медлит?

— Я рассчитывал на другой разговор.

Разговор? Я готовился к пыткам.

Внезапно он шагнул ко мне и просто сел рядом на пол, уперев руки в колени и склонив голову виском на скрещенные пальцы. Глаза его с интересом рассматривали ту же точку, что и мои минуту назад.

Сейчас же я просто ошалело смотрел на Стража, удивляясь, что всё ещё могу удивляться.

Тихим, незнакомым, почти просящим голосом мужчина заговорил.

— Расскажи мне о ней. Не сдай, — добавил он в ответ на мои сжатые губы. — Расскажи. Я не видел её четыре года. Как