В отличии от меня.

Немного придя в себя, я осознала одну вещь — моя сумка была здесь. Здесь, в доме АэрусаКэррая, с кучей других моих личных вещей. Кроме, разве что, мазера — но это было бы уж совсем странно, А вот пульт Сита — был. Нерабочий, каким я его сделала ещё в Каверне, городке, где мы встретили Дика и Кара. Сит тогда, в подвале, спас мне жизнь — и вывести из строя прибор, способный причинить ему боль — было меньшее, чем я могла его отблагодарить, пусть сам Сит об этом не знал.

И брасфон с меня не сняли.

Но, что самое удивительное, перстень, в отличии от брасфона, с меня сняли — но он был рядом. На прикроватном столике.

Аэрус не мог не знать, что красный камень в касте этого перстня — блокатор. Но не забрал.

Я не очень понимала, как расценивать эти "жесты доброй воли", особенно на фоне его нежелания помочь Ситу.

Нужно было что-то делать. Но что?!

Остаток дня — пятого после гибели Дэрека — я, послушно выполняя рекомендации вновь осмотревшего меня врача, ела, пила лекарство и отлёживалась, набираясь сил. Связь с Ситом по-прежнему была слабой, но усиливать её я не пыталась — была слишком слаба. Да и ни к чему ему мои метания, он, наверняка, чувствует, что я жива — и этого достаточно, может, он сам закрывается от меня по той же причине. Чтоб оградить от своих переживаний.

Глупый. Мы ведь уже достаточно хорошо знаем друг друга. Слишком хорошо.

Поглаживая вновь надетое на руку кольцо, я заснула.

***

Разбудил меня стук. Тихий, но настойчивый. Его было трудно с чем-либо спутать — отчетливый ритм, выбиваемый пальцами по подлокотнику гравитационного кресла.

Я села, поправляя покрывало.

— Доброе утро. Как себя чувствуешь?

— Нормально. В целом. А так — смотря для чего. Что-то случилось?

— Сообразительная, — усмехнулся Третий Советник. — Случилось, и не сегодня. Советники собирают внеочередное заседание. Экстренное, — снова усмехнулся Кэррай. — Действительно — экстренное, и шести дней не прошло. Ты должна там быть.

Я выдохнула. Должна. Ну-ну. Или что?! Но спросила я о другом.

— Для чего?

— Чтобы лично выдвинуть кандидатуру в Совет. По праву наследования. Либрас Хоэри мёртв, мои оппоненты лишились Клоуна, так ведь у вас говорят?

— Джокера, — машинально поправила я, почесав нос.

— Никогда не понимал эту игру, — пожал плечами Советник. — То ли дело — шахматы.

— Ты не пешка, ты ферзь, — внезапно в памяти всплыла часть шифра, переданного Ситом от Карри.

— Кто — ферзь? — удивлённо поднял брови Советник. Я что, это вслух сказала?

— Это… А, что мне терять. Моя связная передала шифр…

Рассказ занял несколько минут, на протяжении которых Аэрус Кэррай марачнел с каждой моей фразой. Когда я закончила, он тряхнул головой, словно прогонял видение.

— Дана, этот шифр — не только для тебя. Может, ты и была Пешкой, но Ферзь — это я. То есть, ты должна была занять моё место. К шифровке что-то прилагалось?

Прилагалось. Но я не позволю ЭТО извлечь.

Потому что ОНО на кристалле в голове моего Сита.

Не. Позволю.

.

*****

*****

Я прекрасно знал и понимал, как относится Страж к Дане. И даже не спрашивал, как она. Всё, что нужно будет — для неё сделают. Всё возможное и невозможное.

Но не думал, что это отношение распространится и на меня — наоборот, у меня были основания ожидать прямо противоположного. Но, хоть меня и оставили в подземных казематах, в камере был матрас и несколько одеял, кормили нормально и даже приносили воду для умывания. А на третий день дали сменную одежду. Было странно и немного неловко, даже не смогу объяснить — почему.

После нашего разговора с младшим Кэрраем я его больше не видел. Как и старшего. Пара дней ожидания допроса едва не свели с ума — накручивать я себя умел и не ограничивал себя в этом, ведь больше заняться здесь было нечем. Физические нагрузки, которыми изнурял тело, совершенно не отвлекали от нерадостных мыслей, светлым пятном в которых оставалась смерть моего хозяина. Подтверждение от Стража ("Ты знаешь, что втыкал нож уже в мёртвое тело?") уверило меня в этом окончательно. Знаю, Соль, может по-человечески это и неправильно, но Дэрек не был человеком. И я ни капельки не раскаиваюсь.

На третий день на допрос меня всё-таки привели. Под запись кристалла повторил отшлифованную историю "это не я, я просто ножик случайно уронил". Незнакомые стражи даже бровью не повели. Потом попросили в точности передать послание для Даны, то самое, про шахматы. Узнать о нём они могли либо от самой Даны, либо от человека, его составившего, поэтому юлить я не стал. Начитал по памяти. Записали и отвели обратно в камеру. Так и не понял, что это было. Ни пыток, ни угроз.

Я точно у Тайной Службы?

Знает ли Дана о смерти своей подруги? Было понятно, что больше даже соратницы, но то, как девушки смотрели друг на друга, как отзывалась о Дане женщина перед смертью… Да, перед смертью мало кто притворяется — наружу рвутся истинные чувства. Они были не просто коллегами, они переживали друг о дружке. У меня была куча возможностей рассказать Дане самому о гибели близкого человека, сделать это мягко, сразу утешить. Сгладить удар. Но нет, Соль, не решился. Когда снова увижу свою женщину — не буду искать отговорки. Хватит.

Если увижу. О, Соль!

Связь с Даной практически не ощущалась, из массивных цепей превратившись в тонкую нить. Или, описывая более привычными для нас образами — зеркала затуманились, отражая лишь едва различимую игру света и тени чужих чувств.

Чужих. Нет, только не это. Только не Дана.

***

Каждый вечер Аэрус Кэррай приходил (несмотря на гравитационное кресло, окружающие постоянно забывали о неполноценности этого человека) в мою спальню, чтобы обсудить продвижение расследования.

Эти разговоры