Я, прижав кулак ко рту, оцепенела. Все не может так закончится, только не Кеннет! Я не могу потерять его… Он был прав, мы с ним — одно целое. Вербена все сделала правильно: мое место здесь, рядом с ним. Господи, помоги ему!

Я впервые взмолилась так искренне и жарко. В памяти даже всплыли обрывки какой-то молитвы, но я никак не могла связать слова воедино, а затем и вовсе утратила возможность соображать здраво.

Изображение приблизилось, позволяя рассмотреть морду алого дракона во всех подробностях. От меня не укрылось, как в глазах с вертикальным зрачком вспыхнуло пламя, не предвещающее ничего хорошего. Взмах крыла, еще один и последний рывок… Белые острые клыки вцепились в хвост противника, разрывая его на куски. Лэрд распахнул пасть, видимо, крича от боли, а затем заметался. Тщетно. Его держали крепко.

Я моргнула, пропустив всего какой-то миг, но именно он решил все. Когда я сосредоточилась на изображении, темно-зеленый дракон, раззявив пасть и размахивая лапами, уже летел вниз. Его крылья бессильно трепетали на ветру. Огрызок разодранного хвоста полетел следом.

— Не стоит на это смотреть, — пробормотала я и ладонью прикрыла глаза Томасу.

До Хлои я дотянуться не успела. Она вскинула руки и заорала:

— Победа! Он смог!

Шар действительно продемонстрировал алого дракона, разорвавшего финишную ленточку и грузно приземлившегося на землю.

 — Надо же, — протянула леди Аттвуд и вдруг хлопнула в ладоши. — И правда! Кто бы мог подумать!

Мою душу затопило облегчение, а на глазах выступили слезы. Господи, если это все-таки ты, спасибо. Клянусь, я стану лучше!

Томас заволновался и отдернул мою руку.

— Что там, что?

— Папа стал лэрдом! — возвестила Хлоя.

Они с братом запрыгали на месте, увлекая друг друга в какой-то абсолютно дикий танец, напоминающий пляски индейцев. Мои ноги подкосились, и я чудом рухнула в кресло, а не на пол. От пережитого стресса разболелась голова, а к горлу подкатил ком. До сих пор не верилось, что все страхи остались позади.

— Что ж, вынуждена вас покинуть. — Леди Аттвуд изящно поднялась со своего места, на ходу застегивая ридикюль. — Мне нужно написать письмо Чарльзу, рассказать ему последние новости.

— Не сомневаюсь, — с легким ехидством отозвалась я.

Мы посмотрели друг на друга и вдруг, совершенно не сговариваясь, кивнули. Сарказмом я прикрывала симпатию, которую начала испытывать к леди Аттвуд. Ее характер, несмотря на все острые углы, мне нравился. Думаю, и ее одолевали схожие чувства.

— Еще увидимся, — проговорила она и вдруг приподняла шляпу в чисто мужском жесте. — В конце концов, у жен двух правителей всегда найдутся темы для разговоров.

— Что? — непонимающе спросила я. — О чем вы?

Она загадочно улыбнулась и, оставив после себя флер из аромата духов и крепкого табака, удалилась. Мой вопрос так и повис в воздухе.

— Мы победили, победили! — Вокруг меня запрыгали дети. — Папа станет лэрдом!

Их веселье было таким искренним, что я тоже рассмеялась, а затем присоединилась к танцу, позволив эмоциям взять вверх. Кто сказал, что с ума сходят поодиночке?

Хлоя вдруг резко остановилась и серьезно спросила:

— А что теперь будет?

Мы с Томасом переглянулись, и я честно ответила:

— Понятия не имею.

Я перевесила корзинку с одной руки на другую и задумчиво склонилась над геранью, внимательно ее изучая. Мне не терпелось опробовать хоть какой-нибудь рецепт, что я вычитала в пособии по травам. Самым легким мне показалась настойка из герани для лечения кашля и насморка. Интересно, взять ли листочки с куста с белыми цветами или лучше выбрать куст с розовыми? В книге об этом не говорилось.

— Леди Рейс!

Я вздрогнула и выпрямилась. Пальцы неловко задели бутон. На дорожку, посыпанную гравием, укоризненные спланировали нежно-розовые лепестки.

— Баррет? — Я приподняла бровь и поправила шляпку, защищающую от солнца. — Что-то случилось?

Мне не понравился его внешний вид. Обычно лощенный дворецкий сейчас выглядел запыхавшимся и немного растерянным, хоть и пытался это скрыть.

— Леди Рейс, к нам пожаловал ваш отец. Его машина уже у поворота к дому.

— Вот же черт! — с чувством выругалась я и заспешила по дорожке, ведущей к дому. — Мы можем не открыть ему ворота?

Баррет, почти бегущий за мной, закашлял. Видимо, такая идея не пришла ему в голову.

— Боюсь, что уже поздно, леди Рейс.

Я снова выругалась и сняла перчатки на ходу, забросив их в пустую плетеную корзинку, которую так и не успела наполнить. Отвлеклась, ничего не скажешь!

Мне действительно хотелось убить время до возвращения Кеннета (он еще не вернулся с поединка. Подозреваю, его победа наделала много шуму, и с этим пришлось разбираться), и я решила прогуляться по саду. Как оказалось, я могла не переживать, что заскучаю. У Судьбы были на меня свои планы! Как это мило с ее стороны…

Я пронеслась по высоким мраморным ступенькам парадного входа и влетела в холл. Всучив горничной пустую корзинку, я хотела было подняться наверх и переодеться, но вдруг замерла. Я что, действительно нервничаю и хочу предстать перед графом в лучшем виде? С губ сорвался смешок. Забавно, как работает человеческая память: леди Рейс уже давно нет в живых, а ее тело по инерции продолжает бояться того же, что прежде страшило его хозяйку.

Я развернулась на полпути.

— Баррет, пригласи, пожалуйста, лорда Рейса в гостиную. Я приму его там.

— Конечно, леди Рейс. Вам подать чай?

Я на минутку призадумалась.

— Почему нет? Будет чем эффектно плеснуть ему в лицо.

Баррет выпал в осадок, но стоически промолчал и ретиво откланялся. Наверное, я окончательно обжилась в этом доме, раз стала вести себя настолько неосмотрительно. С другой стороны, разве кому-нибудь придет в голову связать изменения в моем поведении с обменом душами? Скорее уж все спишут на перепады женского настроения.

Горничная торопливо взбила подушки на креслах и диване, поправила букет садовых роз в вазе на столе и, как оловянный солдатик, замерла у одной из стен. Я подошла к окну. По парадной аллее двигалась роскошная, блестящая на солнце черная машина. Она неторопливо остановилась у самого входа. Лакей бросился открывать дверь, и на дорожку ступила худая нога в тщательно отполированном кожаном ботинке. За ней последовала и другая, а потом показался и сам граф Рейс собственной персоной. Я прищурилась, беззастенчиво изучая его через тонкий тюль.

Отец Эшли представлялся мне высоким и благородным господином с сединой в волосах и манерами лощеного аристократа, считающего всех остальных людей пылью под подошвами своих сапог. Я оказалась близка к истине. На лице графа была написана такая спесь, что она легко угадывалась даже с расстояния. Его волосы скрывала шляпа, поэтому я не могла ничего сказать о его седине. Судя по отсутствию явных морщин, он был моложе, чем я думала. Возможно, благородное серебро в волосах — это не про него.