Я вздрогнула, когда взгляд его холодных как лед глаз столкнулся с моим. Он явно удивился, увидев меня возле окна, а затем поднял шляпу в коротком приветствии. Полы его темного плаща (не поленился надеть его в такую жару!) распахнулись, обнажая серый костюм и рубашку. Я мрачно кивнула и отошла, чтобы устроиться в кресле. Горничная как раз принесла чай и печенье. Недолго думая, я отправила одно себе в рот. Надеюсь, когда граф войдет, я все еще буду жевать! Эх, плюнуть бы ему в лицо за все, что он сделал с бедняжкой Эшли. И это я еще сознательно не упоминаю его планов на Томаса и Хлою.

— Лорд Рейс!

Баррет распахнул двери и пропустил гостя. Тот прошел мимо дворецкого, даже не взглянув в его сторону. Невольно мне подумалось, что граф искренне считает, что двери открываются сами собой, без малейшего усилия слуг.

— Эшли, я рад тебя видеть.

Судя по голосу — едва ли. Граф Рейс оказался выше и более субтильным, чем я себе представляла. Он все-таки снял шляпу и плащ, и теперь я видела, что седина у него есть, пусть и небольшая.

— Не могу сказать того же, — резко ответила я, не делая попытки встать с кресла. — Позвольте сразу осведомиться о цели вашего визита?

Баррет поторопился прикрыть дверь с другой стороны. Горничная тоже юркнула за порог. Оставшись с графом наедине, я вдруг испугалась, а затем упрямо вскинула подбородок. Что он мне сделает?

— Как ты разговариваешь с отцом?

Он быстро преодолел разделяющее нас расстояние и завис надо мной, игнорируя кресло. Я поморщилась.

— Присаживайтесь, пожалуйста. Мне неудобно смотреть на вас снизу вверх — шею ломит.

Граф ошарашенно воззрился на меня, а затем настороженно опустился в кресло напротив. Закинув ногу на ногу, он медленно взял в руки чашку с чаем и принялся изучать меня, как зверька в зоопарке — с легким удивлением.

— Я решил нанести тебе визит, чтобы справиться о твоем самочувствии. Дворецкий сказал, что лорд Таркер уехал по делам.

Значит, он все-таки замечает слуг, когда ему это выгодно.

— Пустое беспокойство с вашей стороны. Могли бы ограничиться звонком или письмом.

Граф Рейс снова помрачнел и раздраженно дернул щекой.

— Лорд Таркер не провел в дом телефон, а магической почте я не доверяю.

— Какая досада, — протянула я, откинувшись на спинку кресла.

Кажется, он не уловил иронию моих слов. Или же предпочел проигнорировать.

— До меня дошли слухи, что твое душевное здоровье оставляет желать лучшего.

Я напряглась. Помнится, Джози говорила, что отец Эшли упечет меня в сумасшедший дом, если я признаюсь ему в том, кем являюсь на самом деле. Интересно, он сможет провернуть что-то похожее, желая наказать непослушную дочь? Уж больно мне не понравился намек на душевное здравие.

— Не стоит доверять слухам.

Граф поморщился.

— Разумеется, поэтому я и приехал лично. Так как продвигаются… твои дела?

Я пробаранила пальцами по подлокотнику, а затем решила, что ужасный конец лучше ужаса без конца, и бросилась в атаку. Я не испытывала трепета перед отцом Эшли, а с момента телефонного разговора боролась с желанием высказать ему в лицо все, что о нем думаю.

— Все прекрасно, — с очаровательной улыбкой откликнулась я, и граф обмяк. Зря. — Дети лорда Таркера живы и здоровы, а сам он находится в чудесном расположении духа. Как видите, о более спокойном для работы месте даже мечтать не приходится.

Повисла пауза. Под моим злорадным взглядом граф Рейс смешался, но всего на мгновение. Я и заметить не успела, как из спесивого сноба он превратился в опасного хищника, с которым шутки плохи. Наклонившись вперед, он вдруг ухватил меня за локоть, заставив болезненно охнуть: на коже наверняка останутся синяки.

— Послушай меня, девочка, — грозно протянул он. — Сдается мне, ты забылась, но я напомню тебе твое место.

— Подозреваю, оно возле собачьей будки, на коврике? — с показным смирением уточнила я.

Хватка усилилась, и я едва сдержалась, чтобы не вскрикнуть.

— Ты должна была сделать то, что я велел.

Он не повышал голоса, но от этого становилось лишь страшнее. Холодная ярость, плескавшаяся в его бесцветных глазах, была во много раз хуже обжигающего гнева.

— А если я откажусь?

Он улыбнулся ядовитой, змеиной улыбкой, заставившей меня вздрогнуть.

— Поверь, ты пожалеешь. Ты не хотела замуж за старика Маркуса? Я могу найти вариант поинтереснее.

Тело тряслось от ужаса, я на собственной шкуре поняла, что испытывала Эшли, но именно это заставило меня поднять голову и… плюнуть в лицо ее отцу.

— Шли бы вы… на исповедь, папенька. Грехи замаливать.

Капля моей слюны сползла с его щеки на подбородок. Граф побелел от бешенства. Он замахнулся (я наблюдала за его рукой, вспоровшей воздух, как в замедленной съемке), но остановился, заслышав окрик:

— Лорд Рейс, какой сюрприз!

Граф отпустил меня и обернулся. Кеннет быстро миновал те несколько шагов, что нас разделяли, и встал за моей спиной, положив руку мне на плечо. Я обмякла. Мне не хотелось в этом признаваться, но отец Эшли действительно пугал.

— Лорд Таркер, — с разочарованной улыбкой отозвался граф. — Простите, что вторгся в ваш дом без приглашения, но моя дочь попросила забрать ее. Работа гувернантки оказалась ей не по силам.

Я едва не задохнулась.

— Ложь!

Кеннет чуть сжал мое плечо, и я примолкла, внутренне кипя от негодования.

— К тому же, — не обратив на мою вспышку ни малейшего внимания, продолжил граф, — ее ждет жених. Мы слишком затянули со свадьбой. Пришло время это исправить.

Я все-таки вскочила с места.

— Если вы думаете, что…

— Я ваш отец, Эшли. И до того, как вам исполнится двадцать один год, ваша судьба в моих руках. Да и после ваше финансовое благополучие зависит тоже от меня.

Я застыла, как столб, не в силах вымолвить ни слова. Нет, все-таки кое-что у меня сорвалось с языка:

— В церкви «да» тоже вы священнику скажете?

Граф сузил глаза, но ответить не успел. В разговор вступил Кеннет.

— Лорд Рейс, я бы попросил вас проявить вежливость в беседе с моей женой.

— Что?

— Вы не ослышались. Сегодня ночью мы принесли брачные обеды. Теперь ваша дочь — моя жена, и только я несу ответственность за ее судьбу.

Граф потрясенно мотнул головой, словно пытался отогнать назойливого комара. Кеннет наблюдал за ним с мрачной невозмутимостью, за которой, я чувствовала, бушевало настоящее пламя.

«Голову ему откусить, и все дела. Сказать, что случайно».