Человек, которому обычно приписывается привнесение проекционных методов Лоуренса Фрэнка в антропологию, поступил так именно по этой причине. После совместной с Рут Бенедикт научной работы под руководством Боаса Альфред Ирвинг Хэллоуэлл (1892–1974) обратился к проблемам культуры и личности. С 1932 по 1942 год он проводил летние месяцы на берегах небольшой канадской реки Беренс, текущей в озеро Виннипег из истока, расположенного почти в трехстах милях к востоку. Эта территория была одной из последних в Северной Америке, куда пришли европейские поселенцы, «земля лабиринтоподобных водных путей, болот, гор с ледниками на вершинах и нетронутых лесов». Поскольку Беренс не связывал больших озер или рек с озером Виннипег, территория оставалась изолированной. Кочевые охотники и рыбаки из индейского племени оджибве (известного также как чиппева) жили там тремя обособленными сообществами: одно — на озере Виннипег близ устья реки, второе — примерно в ста труднопреодолимых милях в глубине страны (пятьдесят волоков, если путешествовать на каноэ), а третье — еще дальше в глубине.

Такая география поставила эти группы на три разных уровня так называемого «градиента культуры» — от предконтакта до полной ассимиляции. Индейцы с берегов озера жили бок о бок с белыми людьми, а из города Виннипег в эту область ходил пароход. Эти аборигены демонстрировали мало признаков своей традиционной культуры, — они не проводили ритуалов, не танцевали у костров, не били в барабаны. Жители внутренних земель, куда забредали лишь немногочисленные торговцы или миссионеры, напротив, жили в берестяных жилищах — типи, резко выделявшихся на фоне темных и величественных елей, что стояли вокруг сплошной стеной. Там «остался привкус старой индейской жизни». Оджибве, что жили в этих местах, могли носить современную одежду из магазинов, готовить в кастрюлях и на сковородках, жевать жвачку и есть шоколадные батончики, но мужчины все еще привозили на берег лосиные туши в своих каноэ, а женщины изготовляли мокасины, сшивали берестяные пластины еловыми корнями и собирали валежник, нося на спине детей в плетеных коробах. Там были знахари, колдовские вигвамы, ритуальные танцы в середине лета. «В такой атмосфере, — писал Хэллоуэлл, — невозможно не почувствовать, что, несмотря на многие проявления внешней культуры, большая часть мышления и верования аборигенов все еще сохранилась». Невозможно не почувствовать — но как можно в этом убедиться?

Хэллоуэлл впервые услышал странное слово «Роршах» в середине тридцатых, его произнесла Рут Бенедикт на посвященном вопросам «личности в контексте культуры» собрании комитета Национального научно-исследовательского совета. Работа Хэллоуэлла в Виннипеге привела к тому, что он назвал «новой зарождающейся областью антропологии изучение психологических взаимосвязей между людьми и их культурами», и эта новая техника, способная выявить личную психологию, скрытую под общей культурой, была как раз тем, что Хэлло-уэлл искал. Он собрал достаточно информации, чтобы попробовать применить тест Роршаха, совместив элементы подходов Бека, Клопфера и Герц и разработав процедуру проведения теста через переводчика:

«Я собираюсь показать вам несколько карточек, одну за другой. На этих карточках есть отметки, — здесь переводчики вставляли слово из языка оджибве, ocipiegatewin, что означало «рисунок», — что-то вроде того, что вы видите вот на этой бумаге (показывается пробная клякса). Я хочу, чтобы вы взяли каждую из карточек в свою руку (пробную кляксу передают испытуемому). Внимательно смотрите на нее и указывайте на то, что видите, этой палочкой (протягивает испытуемому палочку из апельсинового дерева). Рассказывайте мне обо всех мыслях, которые вызывают у вас отметки на этой карточке, обо всем, на что, по вашему мнению, они похожи. Они могут выглядеть как нечто, чего вы никогда не видели, однако, если они покажутся вам похожими на что-либо знакомое, обязательно скажите, чем бы это ни было».

После очередного лета, проведенного в Канаде, он вернулся с десятками Роршах-протоколов людей племени оджибве.

Хэллоуэлл считал, что разные уровни ассимиляции оджибве в белую канадскую культуру предоставляют идеальный путь для изучения взаимоотношений между индивидуальной психологией и культурой, поскольку по определению эти уровни означали подверженность одной и той же психологии различным культурным силам. «Если, как предполагалось, существуют тесные связи между организацией личности и культурными моделями, — писал Хэллоуэлл, — из этого следует, что изменения в культуре могут привести к возникновению изменений и в личности».

Как было и у Обергольцера с алорцами, Хэллоуэлл заявлял, что обнаружил в своих роршаховских тестах «созвездие личности оджибве… явно незамеченное на всех уровнях аккультурации, изученных к настоящему моменту». Хотя они и могли заимствовать у белых канадцев внешние культурные практики, «не было никаких доказательств» изменений, произошедших в «жизненном ядре их национальной психологии». Затем он заявил, что, поскольку три группы, живущие в окрестностях реки Беренс, имели одинаковые происхождение и культурный фон и проходили тест Роршаха в одних и тех же условиях, любые различия между результатами групп могли быть обусловлены лишь их разными уровнями аккультурации. Тест Роршаха мог показать, как отдельно взятые группы оджибве адаптируются — или нет — к давлению новой для них культурной среды.

Хэллоуэлл обнаружил, что личностная психология оджибве «достигла своих пределов». Тесты оджибве, живущих в дальних землях, показывали преимущественно интровертные результаты и значительное подавление любых экстравертных тенденций. Это имело смысл в рамках культуры, где все происходящие события всегда понимались и осмысливались с опорой на внутреннюю систему верования, сны считались наиболее важными событиями и обдумывались самостоятельно (существовало табу, запрещавшее, за редким исключением, делиться с окружающими содержанием своих снов), а социальные отношения были четко структурированы. Индейцы с берега озера, напротив, «жили в тесном взаимодействии с другими людьми и явлениями в их окружении», демонстрируя намного больший спектр индивидуальностей, особенно среди женщин, и среди них было намного больше экстравертов. Люди могли, если были к этому склонны, действовать экстравертно вместо того, чтобы подавлять эту сторону своей индивидуальности.

Эта более широкая свобода быть разными, которая, по наблюдениям Хэллоуэлла, сильнее всего проявлялась в женщинах, казалась хорошей вещью: 81 % наиболее адаптированных к жизни людей происходили из обитателей озерной области. Но в то же время 75 % самых неприспособленных также были оттуда. Хэллоуэлл пришел к выводу, что белая культура в психологическом плане более сложная, с более высоким риском провала попыток адаптации, а также с намного большими возможностями к самовыражению.

«Некоторые из этих умозаключений могут быть сделаны при помощи техники Роршаха, — писал Хэллоуэлл, — но было бы трудно продемонстрировать их, не имея исследовательского инструмента, посредством которого можно было бы оценить фактические личностные установки конкретных лиц».

Как и у Дюбуа, общая польза экспериментов Хэллоуэлла выходила за пределы конкретных открытий: если тест Роршаха мог обнаружить культурные нормы на примере отдельных людей, то его можно было использовать и для изучения того, как культура формирует личность в целом. В двух новаторских статьях — «Метод Роршаха как средство изучения личности и культуры», написанной для психологов, и «Техника Роршаха в изучении личности и культуры», адресованной антропологам, — Хэллоуэлл описал уникальные преимущества теста: он собирал количественные, объективные данные; он был портативным; людям нравилось его проходить; он не требовал, чтобы испытуемый был грамотным, а экспериментатор был профессиональным психологом, поскольку протокол мог быть обработан и интерпретирован кем-то другим; не было риска, что те, кто уже прошел тест, подскажут своим товарищам правильные ответы.