«Подсудимая, кто будет тебя судить?» – спросил тогда клерк, и Бишоп ответила стандартной формулой: «Мой Бог и моя страна».

По закону судебные дела должны были скрупулезно протоколироваться. Стивен Сьюэлл сидел перед судьями, яростно окуная перо в чернильницу и неистово скребя им по бумаге – совсем как Пэррис на предварительных слушаниях. Ничего из того, что Сьюэлл записал в тот день – или во время последующих разбирательств 1692 года, для которых дело Бишоп стало прецедентом, – до нас не дошло. Дошли, однако, скопившиеся за тридцать лет показания против Бишоп. Ее уже ранее судили и оправдывали. И хотя сейчас ситуация представлялась гораздо более серьезной – ей никогда прежде не доводилось стоять перед столь внушительным собранием, – она не верила, что была ведьмой. После ее слов к присяге привели свидетельниц, клявшихся говорить «правду, всю правду и ничего, кроме правды». Одна рассказала, что ее как-то раз унесло прямо от прялки на реку, где Бишоп грозилась ее утопить. Вторая сообщила об убийствах, которыми Бишоп хвасталась. Третья описала явившегося ей духа одной из жертв ведьмы. Многие – в том числе маленькая Бетти Пэррис и младшая Энн Патнэм – перечисляли свои страшные муки во время апрельских слушаний. Прикосновение Бишоп привело девочек в чувство, свидетельствовали остальные, обеспечивая таким образом ключевое условие, взятое из библейского Второзакония: для вынесения приговора необходимо не менее двух свидетелей преступления. Деливеранс Хоббс клялась, что Бишоп била ее железными прутьями, чтобы заставить отречься от признания. Они вместе были на «общем сборе ведьм» на поле Пэрриса. Присяжные выслушали показания местного жителя, который ударил ножом призрачную Бишоп, после чего на пальто реальной Бишоп появилась прорезь. Никто не сомневался, что они обе – единое целое.

В принципе, количество подозреваемых, которым можно было предъявить наведение чар на соседей и причинение вреда деревенским девочкам, почти ничем не ограничивалось. Одну только Бишоп несколько раз могли обвинить во лжи во время предварительных слушаний. Ее история представляла собой такую богатую золотую жилу для прокурора, что некоторые показания даже не стали слушать. Сюзанна Шелден заявляла, что Бишоп была ведьмой уже больше двадцати лет; что она стояла на коленях и молилась черному человеку в шляпе с высокой тульей; что змея (фамильяр ведьмы) вползала «в ее лоно». Ньютон не стал использовать эти сведения. Суд наверняка слышал и о более прозаических случаях: Бишоп не только обвинялась Хэторном в воровстве четыре года назад, но и провела тогда несколько недель в тюрьме. Городской мельник утверждал, что она украла у него медный лист. Потом Бишоп его вернула и дважды на коленях молила его о прощении. На разбирательстве ее дела в 1688 году она все это отрицала. Она споткнулась о медный лист в углу своего сада во время прополки. И никогда не извинялась. Эта действовавшая всем на нервы женщина в тот раз довела Хэторна до отчаяния.

Суд слышал и другие обвинения, не имевшие ничего общего с демоническими заговорами, красными книжками и мелкими кражами. Ньютон вызвал одного матроса, который вспомнил, как однажды в субботу проснулся на рассвете и увидел стоявшую у его кровати Бишоп. Она улыбнулась, стукнула его по голове и растаяла в окне. В тот же полдень она заставила яблоко подняться с его ладони и пролететь несколько метров по комнате [68]. А двенадцать лет назад она, «изрыгая ругательства и угрозы», гоняла сына шляпника Сэмюэла Шаттака вокруг дома, из-за чего он ударился головой и лишился разума (ничего не подозревавшую семью просветил один гость: едва посмотрев на ребенка, он сообщил, что где-то по соседству живет ведьма). Она заплатила сыну мельника, с которым сцепилась в 1688 году, деньгами, которые потом исчезли. Из-за ее колдовства его повозка провалилась в яму на дороге, которая неизвестно откуда взялась и потом исчезла. Она заколдовала мешок кукурузы. Она просачивалась сквозь запертые двери и окна. Ни одно из этих обвинений не являлось недавним, многие крутились вокруг ее прошлого дела. В одном из них были замешаны три поколения. Это были старые, вновь разворошенные, уже не первый раз воскрешенные из небытия обвинения, на которые, похоже, была щедра Новая Англия. Они против всяких законов природы с годами делались все более живучими.

Бишоп знала, что за ее спиной шепчутся и считают ее ведьмой. Не могла она не знать, что нервирует людей еще и по другой причине. В апреле салемский маршал упомянул об одном ночном визите, в июне присяжные услышали еще как минимум о пяти. У Бишоп, судя по всему, имелась привычка порхать по спальням молодых мужчин, лишая их способности двигаться и говорить, – подобные симптомы обычно приписывались особому виду колдовских чар. Распутница или кокетка, она разжигала воображение мужчин, которые запоминали мельчайшие детали ее гардероба. Много лет назад она пришла к сыну мельника и проявила к нему откровенную симпатию – гораздо более откровенную, чем позволяли приличия, свидетельствовал он, описывая следом ее ярко-красное пальто с разноцветной окантовкой, которое Бишоп сбросила, прежде чем прыгнуть в его кровать. Сэмюэл Шаттак утверждал, что она частенько к нему заглядывала под какими-то надуманными предлогами и была при этом «мила и обходительна» [69]. Она регулярно прижималась губами к губам беззащитных молодых мужчин. И хотя теперь, 2 июня, обвиняемая не выглядела эффектно – Сьюэлл видел ее лишь «старой женщиной», – когда-то она могла быть очень привлекательной[74].

Салемский портной Джон Лаудер рассказал об одной долгой схватке с Бишоп в лунном сиянии. Когда они столкнулись позднее, она заявила, что понятия не имеет об этом будуарном происшествии и вообще не собирается нести ответственность за сны мужчин. В скором времени к заболевшему Лаудеру субботним днем явился жуткий посетитель: в окно впрыгнул черный монстр. У очередного кузена каминного гоблина из рассказов Титубы было лицо человека, тело обезьяны и ноги петуха. Существо объявило, что пришло властвовать над Лаудером. Взамен же готово исполнить любое его желание. «Ты дьявол, я убью тебя!» – воскликнул портной и попытался схватить тварь за горло, но руки его лишь скользнули по воздуху [70]. В итоге Лаудер описал несколько кругов по комнате с летающей обезьяной и поранил руку. Существо бросилось вон из окна и тут же снова проникло в дом сквозь запертую дверь веранды. Оно выманило портного наружу. И там, преследуя монстра и громко вопя: «Все доспехи Господа да будут между мною и тобой!» – Лаудер заметил Бишоп в ее саду. Гоблин же взмыл над плодовыми деревьями и эффектно исчез в вихре из грязи и фруктов – Бишоп не раз уличали в особой