– Алекс, мы поедем за город на пикник? Ты так и не пояснил для чего я потратил деньги.

– Нет, Поль, мы отправляемся поить и кормить товарища Сороку. Видишь ли, – Лёшка усмехнулся, – мы, русские, недоверчивые и малоразговорчивые, особенно с чужими людьми. Но есть нечто, – улыбаясь, он схватил бутылку за горло и взболтал её содержимое, – что мгновенно роднит совершенно посторонних людей. А вот это, – левой рукой он подхватил батон колбасы, – цементирует дружбу навек. Вы во Франции до этого еще не дошли, в силу вашей неприспособленности к выживанию в естественной среде обитания. «Нужно, товарищи, проявить максимум настойчивости, максимум инициативы и гибкости, использовать все резервы и возможности, чтобы не только выполнить, но и существенно перевыполнить намеченные планы». Это, между прочим, материалы последнего съезда КПСС, – пояснил Лёшка, кланяясь Полю, при этом не выпуская водку и колбасу из рук. Дюваль в недоверчивом изумлении уставился на своего друга :

– Ты что, все наизусть помнишь?

– Нет, старик, только то, что жизненно необходимо для начинающего коммуниста, – Лёшка на секунду задумался, вспоминая, как вся страна провожала в последний путь очередного великого вождя. Причем сам он узнал об этом только, когда его, в холодное ноябрьское утро, опаздывающего в университет, за плечо схватила властная рука человека с красной повязкой и потребовала замереть на месте посредине улицы. Самойлов заметил в этот момент, что к игре «замри» присоединилось еще человек пятьсот с трогательно расстроенными лицами. Странное дело, а вот когда умерла бабушка, подорвавшая свое здоровье на оборонном предприятии, заводы не гудели, да и весь город не заметил ухода маленького человека, за исключением небольшого круга родных и друзей.

– Алекс, давно хотел спросить, а ты коммунист?

Лёшка упаковал водку и гастрономический колбасный изыск в сумку, вздохнул и шутливо ответил:

– Я сочувствующий, Поль, – смешливые чертики запрыгали в серых глазах.

– Это как это? Поясни.

– Да тут всё понятно и без пояснений – я сочувствую стране и всему или почти всему её народу, – чёртики вмиг исчезли, и Лёшка как-то стал старше. Напротив Поля присел взрослый мужик, усталый и рассудительный, – а коммунистом, наверное, стану. Знаешь, эти правила игры не мною установлены, – Лёшка поймал удивленный взгляд Поля, и веселые чертики снова начали свою свистопляску. – Ну как тебе объяснить … представь, в огромной комнате вырубили свет и выдали всем желающим людям налобные фонарики. Носишь его и всё видно, а не носишь – все шишки, равно как и острые углы – все твои… такие вот правила игры…

Лёшка встряхнулся по-собачьи, выключил невеселые мысли, как выключают телевизор, и, застегнув спортивную сумку, еще раз проинструктировал Поля:

– Итак, по дороге головой не крути. Они тебя пасут и пусть дальше находятся в неведении, будто остаются при этом незамеченными. Если найдем Сороку, не надо сообщать ему, что ты француз, он хоть и бухгалтер, но все-таки чекист, может замкнуться.

– Алекс, а если не найдем Сороку? Может быть, он переехал в другой город или умер.

– Ну что ж, значит, будем с тобой пить водку и лопать колбасу. Во всем есть свои плюсы, – улыбнулся Лёшка и выразительно показал другу на часы, – цигель, цигель, ай люлю.

Непринужденно болтая, друзья вышли во двор, и Самойлов услышал едва различимый щелчок закрываемой дверцы машины. «Ну что, игра продолжается». Беспокоило только отсутствие второй бригады. «Ладно, по дороге разберемся». Не оборачиваясь на звук, молодые люди вышли на оживленную улицу.

Синие Дали находились недалеко от города по дороге в аэропорт. Лешка накануне проверил по карте – деревушка расположилась в полутора километрах от трассы, значит, сначала на автобусе – экспрессе, потом немного пешком. До остановки оставалось пройти еще около полукилометра, но Самойлов увлек друга на параллельную улицу и подвел к огромной витрине магазина «Электроника», где было выставлено много чудесных товаров, среди которых на самом видном месте красовался первый отечественный видеомагнитофон. Дюваль долго удивлялся габаритам «ВМ 12», задавал какие-то вопросы, но Лёшка слушал их вполуха, рассматривая в отражении всё, что происходило за их спинами. Прохожих было немало, но все они шли не останавливаясь по своим делам, некоторые заходили внутрь магазина. Картину непрекращающегося движения нарушал только высокий мужчина, застывший в телефонной будке, расположенной в некотором удалении от входа, и вышедший из знакомой темно-серой машины «качок», который сначала старательно завязывал шнурки, потом долго искал в карманах сигареты, потом прикурил и с независимым видом отвернулся в сторону проезжей части. «Так, всё ясно, – подумал Лёшка, – мужик в будке скорее всего не наш он уже находился внутри неё, а шкафчик нам известен, интересно, где они нас перехватили?.. Ну да ладно». Он потянул друга за рукав, и уже через десять минут молодые люди купили два билета у кондуктора автобуса. Народу было не очень много, но Лешка без труда узнал светловолосого парня, присевшего на свободное место недалеко от задней площадки. Самойлов, во избежание лишних вопросов, повернулся к нему спиной и едва не уперся взглядом в высокого мужчину, звонившего из телефонной будки. Тот мгновенно отвернулся к окну и с безучастным взглядом стал любовался городскими пейзажами. Лёшка, в свою очередь, задержал свой взгляд на симпатичной брюнетке, стоящей рядом с мужчиной и читающей книгу небольшого формата. «Так, этого я вижу впервые. Его не было ни среди москвичей, ни среди лисецких. Скорее всего, это другая бригада местных. Москвичи здесь, как в автономке – сколько влезло в машину, столько и приехало, а вот у местных народу побольше будет. Ладно, будем повнимательнее»… В памяти зазубриной отпечаталось невзрачное лицо высокого брюнета в пальто и белом свитере с толстым воротом. Когда до пункта назначения осталось ехать не больше минуты, Лёшка довольно громко сообщил Полю, что им скоро выходить, и Дюваль медленно потянулся к выходу. Автобус плавно притормозил, выплевывая редких пассажиров, потом лязгнул дверьми и отправился дальше по маршруту, окатив на прощанье друзей едким сизым дымом. К Лёшкиному удивлению, мужик в пальто и белом свитере уехал вместе с ним, а на остановке остались только они с Полем, да и знакомый блондинчик, который мгновенно сориентировался и отправился в сторону виднеющейся деревни. Поль огляделся и зябко повел плечами.

– Ты что, замерз? Не так холодно, вроде, – удивился Самойлов, – вот она, французская рафинированность.

– Нет, не замерз. Нервничаю немного, – признался Поль.

Лёшка понимающе кивнул и пальцем ткнул в сторону едва видневшейся деревни. Дорога до сельского поселения была вымощена бетонными плитами, но всё равно Поль умудрился провалиться по колено в вязкую жижу, сверху бережно замаскированную тонкой корочкой льда. В результате молодые люди только через час оказались у первого деревенского дома. В отличие от города, здесь снега было по колено, и зима ещё стояла во всей своей красе. Поль, раскрыв рот, изучал подробности советского климатического пояса и пытался понять, где у них тут кончается зима и начинается следующее время года. Лёшка же к своей радости обнаружил местную селянку, везущую на детских саночках двух весело галдящих детей лет пяти – шести.