Расставшись с Белкой, Лешка доехал до своего дома, быстро переоделся, наскоро приготовил себе омлет и достал с антресоли круглый пластиковый бачок черного цвета для проявления фотопленки, химических реактивов и скрылся в ванной комнате. Минут через двадцать он вышел на кухню, бережно придерживая еще влажную метровую черно-серую ленту, и прикрепил ее прищепкой к пластиковому абажуру. Он просмотрел отдельные кадры и удовлетворенно тряхнул головой. Огорчил только уже остывший омлет. Самойлов чертыхнулся. Однако слопал его с аппетитом, справедливо рассудив, что горячий кофе компенсирует с лихвой холодное блюдо. До шести оставался ровно час. Лешка тщательно причесался, обозначив косой пробор на голове, надел куртку, взял студенческую сумку с конспектами и поехал к зданию университета. Там, в сквере напротив серого учебного здания, он занял удобную позицию для наблюдения, надежно прикрытый густым кустарником. До входа в вуз было не более сорока метров, и всё происходящее рядом с ним было как на ладони. Ровно в шесть появился Поль и, с усилием толкнув деревянную дверь, исчез в глубине здания. Почти одновременно с ним остановился неприметный «жигуленок» с лисецкими сотрудниками внутри, но сейчас они Самолову были не интересны. Он напряженно выискивал глазами второй серый автомобиль. Тот не заставил себя долго ждать, появился из-за поворота и спрятался за желтым такси, стоявшим в ожидании клиентов.

Лёшкин план был довольно простым, но рискованным. Утром ему повезло, и он случайно заметил, как московские номера, которые сами по себе были редкостью в провинциальном городе, неожиданно сменились на военные лисецкие, и картинка постепенно стала проявляться. Да, безусловно, за Полем наблюдали из двух машин, но оперативники между собой не общались. Более того, москвичи наблюдали не только за Дювалем, но и за первой машиной. От вопросов голова шла кругом: «Может, лисецкие – это не чекисты? А тогда кто они? Может быть, москвичи и не москвичи вовсе? Но тогда всё становится еще более запутанным». Ответы на эти вопросы можно было получить единственным способом – подслушать и подсмотреть в свою очередь. В качестве объекта Лёшка себе выбрал машину с московскими номерами, предполагая, что после многочасового наблюдения те не поедут по домам и квартирам, как их местные коллеги, а наверняка найдут место для еды и отдыха. Очевидно, что выберут какое-нибудь тихое кафе. Хотя Самойлов не был в этом полностью уверен. Но попытка – не пытка. Часы показали половину седьмого, когда первая машина помигала поворотником и отъехала от тротуара. Лешка напрягся. Вторая машина постояла еще некоторое время и также, не спеша, поехала в сторону перекрестка. Здесь начиналась самая неприятная часть самойловского плана. Он решил за ними проследить, поймав любую попутку, но машин, как назло не было, и Лешка рванул к желтому такси:

– Свободен?!

– Чё там, пожар случился? – вопросом на вопрос ответил таксист, в предвкушении хороших чаевых за срочность, кинув оценивающий взгляд на импортную болоньевую куртку и черные кожаные перчатки молодого человека.

– Ага, пожар, – улыбнулся Лешка, – просто тороплюсь. С другом договорился встретиться. Я заплачу.

– Куда едем? – водитель привычно потрогал ручку переключения скоростей и завел мотор.

– Я адреса точно не знаю, помню только визуально. Поехали, я покажу.

Водитель пожал плечами, однако посмотрел в зеркальце заднего вида, и «Волга» решительно выехала на середину дороги.

Светофор горел зеленым глазом, и Лешка успел заметить, как москвичи повернули направо и выехали на проспект.

– Нам сейчас направо, – подсказал Самойлов, и машина послушно исполнила приказ пассажира.

Дальше случилось непредвиденное. Жигуль с пятью мужчинами проехал по проспекту еще метров сто, снова повернул направо и тут же остановился у небольшого строения с вкусным названием «Чебуречная». Москвичи закрыли машину и проследовали во внутрь. Лешка понял, что попал в глупейшую ситуацию:

– Остановите здесь, – он указал рукой на заведение общепита.

Водитель изумленно посмотрел на пассажира:

– Ты чё, пацан, издеваешься надо мной? Пешком не мог дойти?

– Волноваться не надо. На счетчике двадцать шесть копеек – я заплачу полтинник. – Небрежно положил пятьдесят копеек на торпеду и, высоко подняв голову, вошел в «Чебуречную». Сзади из полуоткрытого окна такси донеслись невнятные ругательства, но одно Лешка разобрал четко: «Не… во придурков развелось…».

Буквально через час после того, как расстроенный таксист снова перебрался на старое и более оживленное место, Крутов внимательно слушал доклад Паршина, и настроение его от этого не улучшалось:

– Так, давай еще раз. Итак, вы взяли Дюваля у подъезда его дома и к десяти утра довели до сквера, где он в течение получаса бесцельно перемещался и что-то записывал в блокноте, так? – брови начальника нахмурились в сторону белого свитера.

– Так точно, – Паршин ответил чётко, но настороженно, не понимая настроения Крутова. – Я бы отметил, что он не писал, а скорее рисовал в блокноте.

– Угу, – молвил Виктор Иванович, прикуривая сигарету и ободряюще улыбнувшись собеседнику, продолжил: – После чего он с одиннадцати пятнадцати до одиннадцати сорока пяти провел в книжном магазине, мило общаясь с продавщицей, так же около получаса, так?

– Так точно, – белый свитер немного поёжился от скрытого подвоха, – он интересовался томиком Горького семьдесят восьмого года издания, мы книгу купили на всякий случай, но первоначальный осмотр ничего не дал, – белые рукава виновато показали направления на север и юг.

– Ну да, хорошо, что книжный магазин не прикупили, – Крутов перестал улыбаться. – Стёпа, ну как «ничего особенного»! Человек гуляет в парке полчаса. Просто так. Сорок пять минут идет пешком до магазина, хотя на автобусе было бы логичнее, и читает там Горького тоже полчаса. Начитавшись классика, снова сорок пять минут топает до глухого, никому не нужного двора и, резко поменяв направление, отправился сначала домой, а потом на работу, переваривая на ходу четыре пирожка. Тебе это странным не кажется?

Паршин решительно покачал головой:

– Никак нет, товарищ майор, а что здесь странного? Он же иностранец, и к тому же выходной день, решил прогуляться по городу. Зашел в парк, погулял там немного, пешком отправился в магазин, познакомился с молодой продавщицей, что тоже объяснимо. Затем отправился в университет окольным путем – погода была еще та… Я не вижу здесь ничего странного. А что, вы считаете четыре пирожка условным сигналом?

Крутов посмотрел в глаза Паршина. Этого малого он знал как облупленного, если заупрямится, то будет упрямиться до конца и доказывать не ради истины, а ради самого доказательства и своей правоты. С другой стороны, его заместителю в известной доле логики было сложно отказать: весна, выходной, иностранец.

– Степан, я тебе доверяю, – Крутов перевел взгляд на пепельницу, – но интуиция мне покоя не дает. Оно может быть и так, как ты излагаешь, но вот эти интервалы – тридцать минут стоит, сорок пять минут идет, снова тридцать стоит и снова сорок пять идет – меня выводят из себя. Как будто заранее составленный темп, не согласен?