class="p1">Миссис Вадингтон когда-то читала одну повесть, в которой рассказывалось, что лицо какого-то закоренелого преступника выражало страх, ужас, изумление, недоумение и ощущение крайней неловкости, когда открылись его отвратительные козни. Приблизительно то же самое ожидала она видеть на луноподобном лице Ферриса, когда она позвонила в квартиру мистера Бифэна, редактора «Городского Сплетника», проживавшего на девятом этаже.

Ее ждало, однако, разочарование. Феррис, открывший ей дверь в ответ на звонок, не мог, правда, похвастать в полной мере своей обычной величественной важностью, да и то лишь потому, что мы, люди пера, частенько показываемся далеко не в лучшем свете после того, как нам случилось провести много времени у письменного стола.

Волосы Ферриса были в беспорядке, так как в муках творчества он неоднократно принимался ерошить их, и на кончике его носа было, пожалуй, больше чернил, чем полагалось бы иметь старшему слуге миссис Вадингтон. Но, помимо этих мелочей, он во всех отношениях был верен себе и, при виде нежданной посетительницы, даже не вздрогнул.

– Мистера Бифэна нет дома, мадам, – совершенно спокойно сказал Феррис.

– Мне совершенно не нужен ваш мистер Бифэн – ответила миссис Вадингтон, грудь которой бурно вздымалась под действием справедливого гнева. – Феррис – торжественно закончила она – я знаю все!

– Все, мадам?

– У вас нет никаких больных родственников – продолжала миссис Вадингтон, хотя, судя по интонации ее голоса, можно было предположить, что все родственники Ферриса имеют полное основание быть больными. Вы находитесь здесь потому, что заняты составлением омерзительного пасквиля насчет случившегося сегодня у меня в доме для грязного бульварного листка, именуемого «Городским Сплетником».

– При котором подписчикам высылается «Бродвейский Шепот» и «Бруклинский Болтун» – машинально пробормотал Феррис.

– Как вам не стыдно?

Феррис, точно в недоумении, поднял брови.

– Я осмелюсь не согласиться с вами, мадам, насчет этого. Профессия журналиста весьма и весьма почтенное занятие. Я мог бы вам назвать довольно много очень достойных людей, посвятивших себя перу. Взять хотя бы Гораса, Грилли или Дэлен…

– Ба!

– Мадам?

– Об этом будем после говорить.

– Слушаю, мадам.

– А пока что я хочу, чтобы вы отправились вместе со мною на крышу…

– Я очень боюсь, что буду вынужден отказаться, мадам. Я не лазал по крышам с того времени, как вышел из детского возраста.

– Но вы в состоянии, надеюсь, подняться по лестнице?

– По лестнице? Определенно, мадам. Я буду к вашим услугам через несколько минут.

– Я хочу, чтобы вы сопровождали меня сейчас.

Феррис покачал головой.

– К великому моему сожалению, это никак невозможно, мадам. Я занят сейчас заключительным эпизодом инцидента, о котором вы только-что изволили говорить. Мне бы очень хотелось закончить статью до возвращения мистера Бифэна.

Миссис Вадингтон уставилась на своего слугу взглядом, от которого Сигсби Вадингтон часто извивался, как угорь на удочке. Но Феррис продолжал смотреть на свою хозяйку с апломбом, достойным человека, неоднократно смотревшего в глаза герцогам и маркизам и дававшего им взглядом понять, что у них брюки недостаточно тщательно выутюжены.

– Не угодно ли будет вам войти и обождать, мадам?

Миссис Вадингтон весьма неохотно должна была признать, что потерпела поражение. Она метнула в Ферриса очередной молнией, но это оказалось совершенно бесполезным. Возможно, что циклон мог бы еще поколебать этого человека, но только не человеческий взор.

– Я не желаю заходить!

– Как вам будет угодно, мадам. Разрешите узнать, для какой цели вам нужно мое присутствие на крыше?

– Я хочу… кое-что показать вам.

– Если речь идет о панораме, открывающейся с высоты этого дома, мадам, то я позволю себе заметить, что однажды поднимался уже на вышку Вулворт, величайшего, как вам известно, небоскреба в мире.

– Я не собираюсь вам показывать панораму Нью-Йорка. Я хочу, чтобы вы посмотрели на человека, открыто живущего в грехе.

– Очень хорошо, мадам. Я буду к вашим услугам через несколько минут.

Феррис не обнаруживал ни малейшего признака удивления. Его манеры только давали возможность предполагать, что он никогда не прочь посмотреть, как люди открыто живут в грехе. Он тихонько прикрыл дверь, и миссис Вадингтон, преисполненная трусливого бешенства, которое только тлеет, не смея загореться пламенем, отказалась от мелькнувшей у нее мысли выбить дверь несколькими ударами ноги и осталась на площадке лестницы, тяжело дыша от возмущения. И в это время до ее слуха донеслось чье-то веселое насвистывание. Через несколько секунд показался лорд Хэнстантон.

– Хэлло! Хэлло! Хэлло! – приветствовал миссис Вадингтон лорд Хэнстантон. – Вот и я! Вот и я! Вот и я!

С того момента, как лорд Хэнстантон расстался с миссис Вадингтон, с ним произошла разительная перемена. Его лицо сейчас носило беспечное и благодушное выражение, присущее человеку, только-что закусившему и притом весьма плотно. Радостный блеск его глаз говорил о крепком бульоне, а безоблачная улыбка, реявшая на его устах, красноречиво свидетельствовала о жареном цыпленке с зеленым горошком. И миссис Вадингтон, у которой не было маковой росинки во рту с самого утра, смотрела на него и думала о том, что никогда еще в жизни не видела более отвратительного зрелища.

– Я надеюсь, что вы хорошо пообедали, – ледяным голосом промолвила она.

Лорд Хэнстантон широко улыбнулся, и в глазах его мелькнуло мечтательное выражение.

– Превосходно! – ответил он. – Начал я с тарелочки отличного бульона, а потом, чтобы скорей заморить червячка, полакомился половинкой омара, после чего перешел на прелестнейшего цыпленка, какого мне когда-либо приходилось есть.

– Замолчите! – остановила его миссис Вадингтон, потрясенная до сокровеннейших глубин своего существа.

Повесть этого несносного человека вызывала в ней форменный приступ тошноты.

– И, наконец…

– Замолчите вы или нет? У меня нет ни малейшего желания слышать все подробности вашего пиршества!

– О, простите! А мне казалось, что вас это интересует.

– Вы были в отсутствии столько времени, что могли бы, кажется, раз шесть поужинать. Но, к счастью, вы не совсем опоздали. Я хочу вам кое-что показать.

– Это хорошо. Наверное, речь идет о полной безнравственности?

– Несколько минут тому назад, – начала миссис Вадингтон, направляясь на крышу вместе с лордом Хэнстантоном, – я видела, как некая молодая особа вошла в спальню Джорджа Финча. Сейчас же после этого я услышала ее голос и голос Джорджа Финча.

– Безнравственно! – сказал лорд Хэнстантон, скорбно качая головой. – Чрезвычайно безнравственно!

– Я спустилась этажом ниже, чтобы взять с собою Ферриса в качестве свидетеля, но, к счастью, вы вернулись вовремя. Хотя я ума не приложу, почему вы не вернулись еще полчаса тому назад.

– Извольте, я вам расскажу. Я начал с тарелочки превосходного бульона…

– Потрудитесь замолчать!

Лорд Хэнстантон умолк и следовал за миссис Вадингтон, совершенно недоумевая. Он никак не мог понять, почему его спутница проявляет такое