есть знать сущность большевизма. Опыт жизни и сражений наглядно показал, что поле борьбы с большевиками не только на поле, но и в умах, сердцах и душах людей. Это в какой-то степени ощущалось бойцами, но продумать глубже у них не было времени; они в походах и боях. И, понятно, у них рождалось безразличное отношение: «Не наше дело!» Но когда дошел слух о каком-то осведомительном агентстве (Осваг), как раз занимающемся этими вопросами, они были удовлетворены. Однако его работы не видели.

На Москву!

19 июня генерал Деникин отдал директиву, получившую название «Московской», в которой говорилось: «Имея целью захват сердца России, Москвы, приказываю: (Опускаются пункты, касающиеся Кавк. Добровольческой и Донской армий.) Ген. Май-Маевскому наступать на Москву в направлении: Курск — Орел — Тула». Время перехода в наступление не указывалось.

Но вот уже конец августа, а Добровольческий корпус ведет бои на тех же местах, в то время как Кавказская Добрармия наступает на север от Царицына, а на левом фланге 10 августа взята Одесса, 17-го Киев, и фронт протянулся до польской границы. Правда, на участке Добровольческого корпуса задержан удар 13-й и 14-й красных армий. К концу августа фронт Добровольческого корпуса оказался значительно удлиненным не только к западу, но и к востоку: была добавлена полоса шириною до 50 верст по обе стороны линии Валуйки — Елец.

С ликвидацией Купянского прорыва, казалось, открылись возможности перейти в наступление. Так судили и марковцы: им достаточно было одной недели полного отдыха, чтобы загореться стремлением вперед. 1-й полк уже насчитывал до 1800 штыков. На фронте 1-й дивизии, от Корочи до Обояни, стояли теперь 1-й Марковский, Черноморский конный, 1-й Корниловский, Кабардинский, 2-й Корниловский, Марковская инженерная рота; в резерве 2-й Марковский. Сила! Почему не наступать? Вправо от дивизии стоял особый отряд со Сводно-Стрелковым полком; влево 3-я дивизия. Корпус генерала Шкуро ушел на Воронеж.

Были и другие основания для наступления: скоро зима, враг ослаблен и, главное, он укрепляется. Говорили о «красной крепости Курск» с окопами и проволокой. Конечно, марковцы не сомневались, что в штабах вырабатывается план наступления, хотя сами совершенно не ощущали влияния этой подготовки.

Начальник штаба 1-й дивизии, полковник Битенбиндер, пишет: «Когда мы разрабатывали план атаки укрепленной позиции у Курска, приехал генерал Кутепов, схватился за голову и категорически запретил атаку. Мы должны ждать, пока прибудет тяжелая артиллерия, ибо без нее нельзя и думать об атаке укреплений Курска. Тимановский решил взять Курск внезапной атакой на свою ответственность. Он не был высокого мнения о духе защитников Курска и надеялся на своих Корниловцев и Марковцев. „Я даже доволен, что атака будет проведена без согласия генерала Кутепова. По крайней мере Доставалов (нач. штаба корпуса) не будет знать времени начала атаки“, сказал генерала Тимановский».

И наступление началось 1 сентября; для марковцев 31 августа, когда 1-й полк неожиданно выступил на север, выбил красных из села Толстого и в длительном бою занял Холодное; команда пеших разведчиков выбила противника из села Холань. До 80 человек потерял полк в этот день. Его численность уменьшилась еще и на 40–50 офицеров, отправленных с полковником Наумовым во главе в Харьков на формирование 3-го Офицерского генерала Маркова полка.

На следующий день, когда перешла в наступление вся дивизия, на 1-й полк легла задача обеспечивать наступление с востока, где красные держали фронт у Нового Оскола. Задача как будто скромная, но ответственная.

Атака «красной крепости Курск»

До Курска дивизии предстояло пройти с боем 50 верст. Первый этап — отбросить противника с его передовых позиций на укрепленную полосу, находящуюся в 12–15 верстах впереди Курска; второй — взять эту полосу и третий — перейти текущие с востока на запад реки Рать (Щигор) и Сейм с их болотистыми руслами и возвышенным северным берегом.

Красные уже на первом этапе оказали серьезное сопротивление, и потребовалось четыре дня, даже с помощью танков, чтобы отбросить их на укрепленную полосу. Отлично действовали приданные корниловцам батареи марковцев, и не только своим огнем. Командир 1-й батареи, шт. — капитан Шперлинг, следуя с батареей за батальоном и увидев в стороне стреляющую четырехорудийную батарею красных, со своими конными разведчиками атакует ее, забирает и сразу же открывает из захваченных орудий и пулеметов огонь по красным, отходившим на эту батарею. Вечером, уже в темноте, тот же шт. — капитан Шперлинг сталкивается с группой конных, мгновенно атакует и берет пулемет и чинов комсостава. Через два дня он со своими и присоединившимися корниловскими разведчиками снова атакует, но на этот раз колонну пехоты: 400 пленных и два пулемета. На участке 2-го Корниловского полка конные разведчики запасной Марковской батареи захватили одно орудие в полной упряжке, которое тут же вошло в состав батареи, ставшей трехорудийной.

Сопротивление красных не ослабевало и требовало ввода резервов. В резерве был всего лишь батальон 2-го Марковского полка. (Другие батальоны заканчивали формирование в Харькове.)

4 сентября 1-й батальон 2-го полка высаживается на станции Обоянь и на следующий день, войдя в подчинение командиру 2-го Корниловского полка, под сильным огнем берет село Никольское и хутора Селиховские, захватив два шестидюймовых орудия, потеряв при этом до ста человек из шестисот.

6 сентября атака укрепленной позиции. Выданы ножницы для резки проволоки. Под сильным огнем батальон шел на сближение и залег, не доходя до проволоки несколько сот шагов. В это время по окопам красных открыли беглый огонь батареи. Пять, десять минут, может быть и больше, бьют они. Красные разбегаются. Атака батальона была встречена слабым огнем и стоила ему трех убитых и несколько раненых.

Артиллерия красных продолжала стрелять, когда батальон быстро шел вперед, преследуя в беспорядке бегущие толпы противника, оставляющие позади себя своих убитых и раненых. Нагонять противника поскакали командир батальона, капитан Перебейнос{134}, начальник пулеметной команды, поручик Стаценко{135}, с верховыми. Свернув на орудийные выстрелы в рощу, они взяли два тяжелых французских орудия Канэ.