Карлсон помолчал немного, чтобы придать своим словам больший вес, а потом сказал:

— Из пистолета, который вы унаследовали от вашего отца, когда-то убили Брэндона Скоупа.

Открылась дверь одной из квартир, оттуда вышла женщина с сыном-подростком. Мальчишка хныкал, опустив плечи, вся его фигура выражала упрямство и стремление добиться своего. Его мать поджала губы и высоко подняла голову, будто не желая ничего слушать. Карлсон пробормотал что-то в рацию. Пропуская семейство к лифту, мы сделали шаг назад, наши глаза встретились, и между нами проскочила искра молчаливого взаимопонимания.

— Агент Карлсон, вы верите в то, что я убийца?

— Честно? — спросил Карлсон. — Сильно сомневаюсь.

Любопытный ответ.

— Вы, конечно, знаете, что я не обязан отвечать на ваши вопросы. Я даже имею право позвонить Эстер Кримштейн и похоронить все, что вы пытаетесь сейчас сделать.

Он нахмурился, но спорить со мной не стал.

— И что дальше?

— Дайте мне два часа.

— На что?

— Два часа, — повторил я.

Карлсон задумался.

— При одном условии, — через пару секунд ответил он.

— Каком?

— Вы скажете мне, кто такая Лиза Шерман.

Вопрос меня озадачил.

— Никогда не слышал этого имени.

— Вчера вечером вы вместе с ней должны были лететь в Лондон.

Элизабет.

— Я понятия не имею, о чем вы говорите, — отрезал я.

Звякнул сигнал прибытия лифта, двери разъехались. Мамаша с поджатыми губами и ее надутый упрямец-сын вошли в кабину и оглянулись на нас. Я махнул, чтобы они придержали дверь.

— Два часа, — снова сказал я.

Карлсон нехотя кивнул. Я прыгнул в лифт.

— Вы опоздали! — с деланым французским акцентом закричал на Шону щуплый человечек-фотограф. — И выглядите как — comment dit-on?[19] — как из помойки!

— Умолкни, Фредерик, — бросила в ответ Шона, не заботясь о том, как на самом деле зовут фотографа. — Откуда ты, кстати, из Бруклина?

Тот воздел руки к потолку:

— Я не могу работать в таких условиях!

К ним уже спешила Арета Фельдман, агент Шоны.

— Не волнуйтесь так, Франк, наш гример быстренько приведет ее в порядок. Шона всегда выглядит будто чучело, когда приходит на съемку. Сейчас все будет нормально. — Понизив голос, она прошипела Шоне в ухо: — Что с тобой стряслось?

— Пусть он заткнется.

— Со мной-то не изображай примадонну.

— У меня была тяжелая ночь, ясно?

— Нет, не ясно. Иди гримируйся.

Увидев, в каком состоянии лицо Шоны, гример застонал от ужаса.

— Что за мешки у тебя под глазами? — воскликнул он. — У нас съемка или что?

— Съемка, — мрачно отозвалась Шона.

— Да, кстати, — вспомнила Арета, — это тебе.

Она протянула Шоне письмо.

Шона покосилась на конверт.

— Что это?

— Понятия не имею. Курьер принес десять минут назад. Сказал — срочно.

Шона взяла письмо и перевернула конверт. На обратной стороне знакомым почерком было написано всего одно слово — «Шоне». В животе заныло.

Уставившись на надпись, Шона попросила:

— Подождите секунду.

— Уже и так время поджимает…

— Одну секунду.

Гример и агент отступили на шаг. Шона вскрыла конверт. Оттуда выпал листок бумаги, на котором тем же почерком было написано: «Зайди в женский туалет».

Шона встала со стула, стараясь дышать как можно ровнее.

— Что случилось? — спросила Арета.

— Мне надо отлить, — ответила Шона, сама удивившись тому, как спокойно звучит ее голос. — Где здесь туалет?

— Вниз по коридору налево.

— Скоро вернусь.

Спустя две минуты Шона толкнула дверь душевой. Она была заперта. Шона постучала, прошептав:

— Это я.

И подождала.

Через несколько секунд она услышала скрежет отпираемой задвижки. Затем — тишина. Шона глубоко вздохнула и вновь надавила на дверь, та подалась. Она вошла и застыла. Перед ней, у ближайшей душевой кабинки, стояло привидение.

Шона с трудом подавила крик.

Ее не обманули ни темноволосый парик, ни очки в проволочной оправе, ни постройневшая фигура.

— Элизабет…

— Запри дверь, Шона.

Без единой мысли в голове Шона повиновалась. Повернувшись, она сделала шаг к старой подруге.

Элизабет отпрянула:

— У нас нет времени.

Наверное, первый раз в жизни Шона потеряла дар речи.

— Ты должна убедить Бека, что я погибла, — сказала Элизабет.

— Поздновато.

Взгляд Элизабет обежал помещение, будто отыскивая пути к отступлению.

— Я зря вернулась. Глупая, дурацкая ошибка. Я не могу остаться. Ты должна сказать ему…

— Мы видели результаты вскрытия, Элизабет, — перебила Шона. — И уже не загоним джинна обратно в бутылку.

Элизабет закрыла глаза.

— Что, черт возьми, случилось? — спросила Шона.

— Нельзя мне было приезжать.

— Это я уже слышала.

Элизабет закусила нижнюю губу:

— Мне необходимо снова уехать.

— Ты не имеешь права.

— Что?!

— Ты не имеешь права исчезнуть еще раз.

— Если я останусь, Бек погибнет.

— Он уже погиб, — сказала Шона.

— Ты ничего не знаешь.

— И знать не хочу. Если ты снова бросишь Бека, он не выживет. Я восемь лет ждала, что он примирится наконец с твоей смертью. Обычно так случается, ты знаешь. Раны заживают, жизнь продолжается. Только не для Бека. — Шона снова сделала шаг к Элизабет. — Я не дам тебе еще раз сбежать.

Две пары глаз наполнились слезами.

— Не важно, почему ты пропала тогда, — сказала Шона, подвигаясь еще ближе. — Важно, что сейчас ты вернулась.

— Я не могу остаться, — слабым голосом повторила Элизабет.

— Ты должна.

— Даже если это убьет Бека?

— Да, — твердо, не колеблясь, ответила Шона. — Даже если так. И ты знаешь, что я права. Поэтому ты здесь. Знаешь, что не можешь бросить его снова. И знаешь, что я тебе этого не позволю.