– Проктору нужен… друг. – Он поперхнулся вином.

– Думаю, да. – Мейтланд кое-как поднялся и выпутал левую ногу из объятий Проктора. Тот откатился к убежищу, улыбаясь себе за бутылкой вина.

Через центральную низину Мейтланд поковылял к возвышенности на северной оконечности острова. От вида машин на автостраде голод притупился, и хотя по-прежнему чувствовались слабость и неуверенность, но нервы успокоились. Мейтланд обозрел зеленый треугольник, в последние пять дней ставший ему домом. Его ямы и рытвины, кочки и холмики он уже знал, как собственное тело. Двигаясь через остров, Мейтланд словно следовал по какому-то контуру у себя в голове.

Вокруг тихо, еле-еле колыхалась трава. Остановившись, как пастух среди молчаливого стада, Мейтланд задумался о странной фразе, которую сам же пробормотал в бреду: «Я – остров».

Через 10 минут, добравшись до автомобильного кладбища, он увидел, как из туннеля на виадуке выехала оранжевая «Тойота». Она ехала на запад, и ее яркий корпус сиял на солнце. Через балюстраду было видно лицо водителя – блондинки с высокой переносицей и твердым ртом. Ее маленькие, но сильные руки в характерной позе держались за верх рулевого колеса.

– Кэтрин!.. Стой!.. – закричал Мейтланд.

Автомобиль, несомненно, принадлежавший его жене, затормозил, догнав вереницу автобусов. Неуверенный, что это не вызванная голодом галлюцинация, Мейтланд поспешил сквозь траву. Он остановился, чтобы помахать костылем, споткнулся и упал, а когда поднялся, злобно крича на траву, машина уже мчалась прочь.

Мейтланд отвернулся от автострады. Почти наверняка Кэтрин ездила к нему на работу – вероятно, чтобы обсудить отсутствие мужа с его двумя партнерами. Это означало, что никто из них не знает, что он попал в аварию на крошечном пустыре, буквально в пределах видимости из окна.

Сжимая железный костыль, Мейтланд направился к бомбоубежищу. Во что бы то ни стало, прежде чем силы оставят его, он заберется на откос.

В 50 футах от убежища он услышал голос Джейн Шеппард:

– Давай, Проктор! Это не его дело. Надень, пока он не пришел.

Когда Мейтланд приблизился к бомбоубежищу, Проктор и молодая женщина суетились на улице у входа. Проктор раскачивался, по-прежнему сжимая в толстой руке полбутылки вина. Его ноги то и дело высовывались из-за крышки кожаной сумки Мейтланда – очевидно, Джейн притащила ее из машины, когда искала бумажник.

Когда Мейтланд приблизился и встал, опираясь на костыль, бродяга отшатнулся. Оказалось, он снял свое лоскутное тряпье и засунул ноги в Мейтландовы вечерние брюки. В воздухе висел сладкий запах гашиша. Дым поднимался из окурка во рту у Джейн, которая стояла на коленях у ног Проктора, стараясь подвернуть брюки.

Проктор засучил рукава смокинга и застегнул на запястьях манжеты, которые Джейн оторвала от сменной рубашки. Воротник и манишка этой узорчатой рубашки уже были подогнаны по шее. Из-под уха лихо торчал черный галстук-бабочка Мейтланда, и бродяга вытирал рот от вина, счастливо ухмыляясь себе.

– Вот так! Просто загляденье!

Джейн отступила, чтобы полюбоваться своей работой. Ей понравилась эта пародия на официанта с бутылкой. Она серьезно улыбнулась Мейтланду и махнула ему рукой.

– Не смотрите так уныло, мистер Мейтланд. Подходите и присоединяйтесь – у нас прием.

– Вижу. И в честь кого же?

Мейтланд проковылял вперед и железным костылем ударил Проктора по неустойчивым ногам. Проктор отшатнулся, дружелюбно улыбаясь над своей бутылкой. Его сморщенное лицо, все покрытое венами, напоминало клоунскую маску. Он смотрел на Мейтланда со смесью достоинства и подобострастия, враждебность в его затуманенном уме путалась с острой потребностью в одобрении Мейтланда. Он в тосте поднял бутылку и неуверенно прислонился к покатой стене убежища, на его раздутом брюхе верхняя пуговица брюк расстегнулась. Когда Проктор в восторге схватился за брюки, Джейн затанцевала вокруг, прищелкивая пальцами. На ней был все тот же костюм шлюхи, как и в предыдущий вечер, и ее высокие острые каблуки вязли в каменистом грунте.

– Брось! – крикнула она Мейтланду. – Хватит смотреть с унылым видом. Ты сам-то не умеешь веселиться! – Она хлопнула Проктора по голове, но лишь полушутливо. – Боже, посмотрите на себя оба!

Мейтланд спокойно ждал, пока они дурачились перед ним. Из-за девушки Проктор облился вином и стоял, качаясь, в своем смокинге, черном галстуке и спадающих с рук манжетах.

– Давай спляши мне! – кричала Джейн в лицо Мейтланду. – Танец на одной ноге! Проктор, заставь его станцевать мне!

Проктор что-то пробурчал, его глаза уже не могли смотреть в одну точку. Джейн нагнулась и пошарила в сумке.

– Тут письмо от женщины-врача. Надо сказать, не слишком профессиональные отношения. Послушай-ка, Проктор…

Мейтланд шагнул вперед и оттолкнул его. Бродяга дыхнул ему в лицо кислятиной. В брызгах вина Проктор упал на спину и беспомощно уселся на земле. Когда Джейн стала переворачивать сумку, Мейтланд ткнул костылем в открытую крышку и выбил ее из рук девушки. Та в гневе разогнулась.

– Какого черта…

– Вот именно! – Он деловито поднял костыль и махнул Джейн, чтобы отошла. Она попятилась, указывая на лежащего на земле Проктора.

– Вот подожди, он проснется… Поверь, он…

– Он ничего не сделает. Ручаюсь.

Мейтланд шагнул к Проктору. Бродяга смотрел на него снизу вверх, встревоженный собственным опьянением. Он попытался поправить галстук под ухом и виновато улыбнулся Мейтланду. Проктор бессмысленно ждал, а Мейтланд подошел и расстегнул ширинку.

Когда моча ударила в лицо, Проктор поднял свои покрытые рубцами руки, заслоняясь, и только смотрел, как янтарная жидкость разбивается о ладони и стекает на лацканы смокинга. Не в состоянии двинуться, он только смотрел на Мейтланда. Струя мочи попадала бродяге в рот и в глаза, пенилась на плечах. Горячие капли булькали и шипели в пыли вокруг.

Мейтланд ждал, пока она кончится. Проктор, потупив глаза, растянулся на боку в луже мочи и одной рукой расстроенно водил по лацканам, стараясь отряхнуть свой смокинг.

Больше не глядя на Проктора, Мейтланд повернулся к молодой женщине. Она не двигаясь наблюдала за эпизодом. Он указал на разбросанные вещи из сумки.

– Все в порядке, Джейн? А теперь собери все.

Она беспрекословно опустилась на колени рядом с сумкой и быстро убрала вечерние туфли и полотенце. Протрезвев, Джейн спокойно посмотрела на Мейтланда.

– Он этого не простит.

– От него и не требуется. – Закрыв сумку, Мейтланд сделал жест в сторону кинотеатра. – Пойдем к тебе.

Когда Джейн овладела собой и ее глаза осмотрели покрытое щетиной лицо Мейтланда в поисках признаков лихорадки, он попытался дать ей оплеуху. Она ловко увернулась.