сам он лежал в руинах. Что половину нашего фронта подпирали армии союзников, а в наших частях на передовой поштучно выдавали патроны. Многие запамятовали что чуть ранее пал Нант и только доблестное ополчение Гавра, с необстрелянными до этого американцами и сборными полками из наших отступающих частей, держало немцев от выхода к Па-де-Кале. Многие не понимают, какой тяжелый удар был нанесен немцами по французскому духу и порядку после подлого убийства в Орлеане августейшего отца нашего императора бомбардировщиками алеманов. Скажу кратко – у нас не было резервов совсем. Союзники не могли прислать нам вовремя войска, а те части, что поступали, были малы. И мы вынуждены были отправлять их в бой прямо с марша. Да, тогда буквально всё висело на волоске, и только Господь уберег нас.

– Но, мон маршаль, нам же тогда удалось остановить пруссаков! Вы же сами возглавили тогда войска!

– Шевалье, Вы же сами были тогда там и знаете не понаслышке о том, что только чудо нас и спасло. Немцы захватили мосты у Сен-Жерман-де-Корбей и Фортейн-ле-Портом, прорвали наш фронт под Меленом и устремились в образовавшуюся там десятикилометровую брешь. Нам пришлось снимать русские полки и ополченцев из-под Парижа и поворачивать поезда со свежей американской бригадой на Кели. Если бы немцы бросили еще пару дивизий в прорыв, нам бы пришлось оставить Париж. Мы боялись, что не удержим и Орлеан.

– Мон маршаль, мы бы не отдали Париж! Я был в ополчении и бился вместе с русскими у Оверно. Нам некуда было больше отступать. Как сказал кто-то из русских, «за Сеной для нас с вами земли нет!»

– Да, шевалье, я помню подвиг Парижского ополчения. Сыны и дочери Парижа своей кровью смыли с Франции позор Коммуны. Но не только ваше мужество и русская доблесть остановили врагов. Бог был с нами! Немцы самонадеянно оторвались от снабжения, а «Неукротимый Дуг»[89] со своей «Радужной» дивизией снес немецкий авангард под Кели, вышел к Сене и лишил стоявших против вас вюртенбергцев снабжения. Национальные гвардейцы США хорошо показали себя против ветеранов Рейхсвера. Они полностью изменили тогда моё мнение о том, что за океаном нет настоящих бойцов и генералов.

– Да, немцы не ожидали удара, но ведь они могли ударить теперь уже нам во фланги!

– Мы очень боялись этого. Потому англичане спешно перебрасывали свежую дивизию под Париж. Мы рассчитывали и на американских морпехов, но упрямец Першинг увел их с собой в Гавр, который и так был прикрыт пушками нашего флота и Гранд-Флита.

– Так почему же немцы не продолжили наступать? Наши силы тогда были ничтожны, мы только через три дня смогли полностью прикрыть фронтом их плацдарм.

– Провидение, мой друг, Провидение! И мы, и немцы действовали «в тумане войны». Ни мы, ни они не знали планов противника. Ни им, ни нам не удалось найти новой Маты Хари… У немцев не было резервов на участке прорыва из-за ошибок планирования операции. Удар, как потом оказалось, был отвлекающим. Гинденбург рассчитывал отвлечь последние резервы Антанты из Италии и Нормандии.

– Но ведь немцы могли снять силы с соседних, более спокойных участков фронта? Они же знали, что мы не можем наступать!

– Они так и сделали. В день, когда вы, мой друг, сражались под Оверно, немецким командованием во Франции были сняты гренадеры и гусары из-под Гавра, но во всей кутерьме тех дней они смогли сосредоточиться в Мелене только на третий день. А к тому времени фронт встал, плацдармы и мосты у Сен-Жерман-де-Корбей и Фортейн-ле-Порта мы ликвидировали… К тому же русские усилили натиск в Прибалтике и Словакии, Захватив Быстрицу и Тильзит… Не имея планов и четких указаний, немцы остановились и стали окапываться на Меленском плацдарме. Фронт снова застыл. А через неделю русские смогли перебросить нам ещё одну свою бригаду и половину нашей последней балканской дивизии. Вторая её половина уже высаживалась в Тире и была готова добыть нашему юному императору корону Сирии. Мы снова выстояли, и были уверены, что победили. Однако вы правы, если бы у немцев нашелся отчаянный генерал, если бы он не стал ждать приказов от командования, то мы вряд ли удержали бы тогда фронт. Или кто знает, как бы все повернулось, если бы не известная неразбериха тех дней в Германии, когда приказы перестали своевременно поступать.

Италия. Рим. Квиринальский дворец. 24 сентября (7 октября) 1917 года

– Ваше императорское величество. – Беатриса Эфрусси де Ротшильд присела в придворном книксене. – Вы желали меня видеть?

– Да, баронесса. Вести с фронтов заставляют меня быть кратким. Передайте тем, кто уполномочил вас сделать мне определенные предложения, что удар во Франции и возможный удар на севере Италии перечеркивают саму возможность переговоров о почетном для Центральных держав мире. Наши последние предложения передал граф Свербеев. Теперь вместо дипломатии заговорят пушки. Что бы там ни фантазировали в Берлине, но ни Франция, ни тем более Италия не выйдут из войны, а русские войска будут воевать до конца и, если потребуется, поднимут знамя Победы над Рейхстагом. Прощайте.

Адриатическое море. Линкор «Caio Duilio». 24 сентября (7 октября) 1917 года

– Огонь!

Залп орудий главного калибра сотряс гладь моря. Тринадцать 305-мм снарядов устремились в сторону берега. Следом за флагманом объединенного флота обстрел начали итальянские линейные корабли «Andrea Doria», «Conte di Cavour», «Giulio Cesare», и линкоры Единства «Императрица Екатерина Великая» и «Император Николай I».

Командующий Адриатическим флотом Италии адмирал принц Людвиг Амедео Савойский, герцог Абруццкий, из-за переносов сроков операции был вынужден срочно вылететь из Рима, сменив по пути аэроплан на гидроплан, но дело того стоило, и он нисколько не жалел о том, что пропустит историческое событие – восстановление Римской империи и коронацию в соборе Святого Петра нового императора Рима Виктора Эммануила Первого.

Проводив взглядом эскадру римских бомбардировщиков, принц кивнул своим мыслям. Да, они тут устроят сегодня славный фейерверк в честь столь знаменательного события!

Шесть линкоров, крейсера и бомбардировщики представляли