обычно переходили дорогу, и теперь уже двигались в сторону Анькиного дома. Да, Анька. Саша ее не видела целый день. И только несколько раз вспоминала. Первый день карантина, говорят, у них из класса восемнадцать человек болеют, а у мамы в училище вообще все больные. Грипп по городу ходит страшный. Может, он еще неделю походит? Она, конечно, будет играть у Аньки. Может, мама ее к Вторушиным как раз ведет?

– К коменданту зайдем. Там подарки детские дают.

Комендант их с лета заведовала сразу всеми пансионатами, в пристройке к 40-му дому, где была сберкасса, ей выделили отдельные кабинеты. А у сберкассы их забрали: мама шутила, что всё равно теперь нечего сберегать. Саше, как ребенку без отца, подарки давали каждый год. Ну как сказать – подарки. Называлось это «социальная помощь». В прошлом году дали в пакете соевые батончики, карамель, конфету «Гулливер». Одну.

Анькин дом. У подъезда дядя Валя копается в машине. У них тоже красная «Таврия», только давно сломалась, не ездит. Саша присмотрелась: вместе с отцом возились на пятачке света под фонарем Анька и Женя. Они первыми заметили Сашу.

– Иди сюда! Иди! – закричала Анька. Саша сразу побежала и даже не посмотрела на маму – так обрадовалась. Женя, замотанная, несмотря на теплый день, в цигейковую шубу и платок, стояла серьезная. Она строго спросила Сашу:

– Ты не болеешь? У вас же все болеют в школе.

– Не болею! Мы с мамой на рынок ездили. И мыться ходили.

Дядя Валя вылез из машины, поздоровался, весело спросил:

– Ну, что видели?

Саша тут же ответила:

– Афганцев. И бандитов.

– Хорошо сходили, – протянул он нараспев, но скорее маме.

Саша переминалась с ноги на ногу:

– Аня, вы тут еще долго будете гулять? Мам, можно я тебя здесь подожду, одна сходи, а? Я тазик могу подержать.

– Да мы уходим уже, – радостно сказала Анька.

Саша внутри как-то вся похолодела, будто проглотила ледяное стекло – она так хотела побыть с Анькой.

– Пойдем к нам. У нас новые серии «Тома и Джерри», – Анька тут же взяла Сашу за руку и повела к подъезду. Потом, правда, остановилась:

– Тетя Лариса, можно? И тазик-то давайте, пускай пока у нас постоит.

Мама как будто раздумывала.

– Ну мам, ну пожалуйста? Ну чуть-чуть. Придешь от коменданта за мной.

– Ладно. Только я домой зайду. Таз там оставлю. За водой пойдем. Наберу воды и тебя крикну, сразу выходи.

Саша обрадовалась. Пока мама сходит к коменданту, пока там поболтает, пока вернется, пока до колонки дойдет. Колонка во дворе у Аньки, мама крикнет – Саша сразу оденется. Вот ведь как повезло!

Дядя Валя вытер руки, бросил тряпку на заднее сиденье, закрыл машину и подтолкнул всех троих к подъезду.

– Ну, пойдемте… Вы приходите, Лариса Васильевна, приходите.

Они зашли в квартиру, разделись. Анькина мама сидела на диване и что-то делала из мелко нарезанных открыток и кучки скрепок. Оборачивала бумажки вокруг металлической проволоки, подгибала края, цепляла одну к другой: у нее получались длинные цепочки из цветных звеньев.

– Привет, Саша. Не заболела еще? Чего не раздеваешься? А почему ты мокрая?

Саша застеснялась и тихонько ответила, что они с мамой только что мылись, что не болеет и что днем она была на рынке.

– Какая молодец. А наши девицы весь день дома киснут. Так быстрей заболеют.

Саша посмотрела на Аньку – у той по лицу видно было, что она очень хочет заболеть, потому что не любит учиться. Ходить в школу любила, а училась всё хуже и хуже, что только Саша с ней ни делала. Карантин могут отменить, так что заболеть, когда не хочешь на уроки, надежнее. Может, если бы у Саши тоже был видеомагнитофон с кассетами и бабушка всё время дома, она бы тоже специально болела. Но одной в пансионате весь день лежать на кровати не хочется.

– Тетя Лена, а это что вы делаете такое? Что за палочки нацепляете? – спросила Саша, поборов робость. Каждый, почти каждый день она приходила к Аньке и всегда стеснялась.

– Это-то? Дак шторы. Я их к веревочке подвешу и сюда, вместо двери. Новогодние шторы. Смотри, как легко делать.

Шторы? Через них же всё будет видно. Они с мамой живут вдвоем, и то тесно. У Аньки квартира в два раза больше, а их там сколько? Анька, Женька, родители, баба Тоня, еще баба Клава иногда приезжает. Тут дверь нужна, а не шторы из открыток. Она присела на край дивана, тетя Лена дала ей цветную картонную полоску, скрепку и показала, как надо накручивать. Саша крутила, мяла, всю полосочку измяла. Трудно оказалось.

– Это вы сколько будете такие шторы делать? – искренне удивилась она.

– Да дня два.

Наверное, придется и ночью эти бумажки накручивать. Саша из вежливости продолжала смотреть, как бы изучая. Взяла другую бумажку и снова попыталась намотать на скрепку. Потом зачем-то сказала:

– А мы афганцев видели на рынке.

Тетя Лена посмотрела на нее серьезно:

– Ну а мы их, Саша, в прошлом году видели. И потому в этот раз у нас, Саша, выходной.

Она тут же переключилась и крикнула на кухню:

– Аня, ты уже рассказала, какую тебе путевку купили?

Анька прибежала оттуда с печеньем. Мотнула головой – нет, не рассказала.

– Саша, Аня у нас в мае поедет в «Артек». Это пионерлагерь на море.

Подошел дядя Валя:

– Да не пудри ребенку мозги! «Артек» теперь Украина. Другая страна. Еще неизвестно, что там летом будет. И что за мошенники тебе путевку продали.

– Ага, мошенники детей обманывают! – недовольно фыркнула Анька и снова убежала на кухню.

Саша хотела сказать, что не только обманывают и что ее сегодня один, без руки, вообще убить хотел. Но не сказала. Тетя Лена тоже фыркнула:

– Да, прям. Нормальная путевка. «Артек» – это мечта любого ребенка, каждый хочет там побывать.

Саша не хотела. Она слышала когда-то про «Артек», но не мечтала туда поехать. Она вообще не любила лагеря, санатории. Один раз была в профилактории и попросила маму больше ее никуда не отправлять. Дядя Валя снова встрял.

– Мечта! Вот у тебя была мечта там побывать. И что? – спросил он жену.

– Как что? Я ее добилась!

– Ну да! Чтобы людоеду цветы подарить.

Саша оторопела. Анька вернулась из кухни и вжалась в шкаф; хорошо, что маленькая Женя не слышала, она бы вообще расплакалась. Тетя Лена сдалась.

– Ну, так мы ж не знали. Это ты сейчас всё знаешь, а тогда Бокасса нашим другом считался. Я ему венок из цветов сплела. Только он