Думать об этом, несмотря на тихие увещевания внутреннего голоса, он был сейчас просто не в силах. Пока этим лучше поступиться и сосредоточиться на задачах, которые больше с руки младшему командиру. Он, так или иначе, возвратится в лагерь. Спасет тех, кто пришел вместе с войском, и только тогда задумается над ужасным положением своих воинов: многие сотни переходов от дома, окружение силами неприятеля.

На протяжении часа путь им никто не преграждал. Пыль вокруг начинала оседать, но и солнце уже садилось, грозя повергнуть мир во мрак. Те двое конников из Афин снарядили с десяток конных разведчиков. Все всадники из личной стражи царевича поисчезали, и, за исключением этой горстки, все греческое войско двигалось пешком.

Клеарх едва не скомандовал атаку, когда углядел впереди черные щиты и доспехи. Но это оказался лишь передовой рубеж нынешнего утра – точнее, его останки. Воины, пришедшие на равнину Кунаксы и еще встречавшие сегодняшний рассвет с гордостью и отвагой, теперь безглазо лежали в пыли, а кожа их успела подернуться желтизной и остыть. Осмотрительно, морщась и покачивая головами, грекам приходилось перебираться через ряды мертвых. Здесь, на этом рубеже, персидские полки царевича Кира впервые сошлись с несметным войском царя Артаксеркса. Мертвые были неразличимы; они лишь несли разные знамена и пришли на это поле, служа разным братьям. Теперь они лежали вместе, спутанные смертью так, что никто не мог бы отличить и сказать, кто здесь за кого бился и с чьим именем погибал.

Пара раненых все еще постанывала и сиплым прерывистым шепотом просила воды. У греков ее не было, а если бы и была, то своей драгоценной влаги они бы им не дали. Один из раненых попросил его убить, и его мольбу удовлетворил кто-то из коринфян, чиркнув ему ножом по горлу. Всем эллинам запомнится эта безмолвная часть перехода – не больше десяти стадиев, но через кучи и пригорки тел и их частей. Тут и там на песке валялись отрубленные кисти и пальцы. Один из воинов зачем-то подобрал руку, чем вызвал крайнее недовольство у своих товарищей; они с негодованием кричали на него, пока он ее не бросил. Многие подбирали упавшие ножи и шлемы – особенно те, кто потерял свои. Трофеи – обычная часть войны, но Клеарх был вынужден пригрозить расправой на месте, когда увидел, что некоторые, приостановившись, втихомолку сдергивают с рук мертвецов кольца и перстни.

Один из немногих отрадных моментов был, когда каре случайно наткнулось на группу персидских мародеров, занятых тем же обиранием мертвых. Персы вскинули головы, в ужасе поняв, что идущий к ним строй – это не их соплеменники, а враги-греки, вынырнувшие из пылевой завесы. Отдавать приказ Клеарху не понадобилось. Передний ряд спартанцев двинулся прямиком на них и оставил их с теми, кого они обчищали. Но было опасение, что примерно такая же сцена ждет их и в лагере, поэтому Клеарх поторопил своих людей шагать быстрее.

Сумерки уже сгущались, когда впереди наконец показались повозки и палатки. Лагерь располагался в полусотне стадиев от поля боя, и войско эллинов вернулось в него по своим же следам, проложенным в начале этого дня – казалось, вечность и трагедию назад.

Их позиция не осталась незамеченной, хотя новых вызовов не замечалось. У персов, в отличие от эллинов, лошадей было в достатке, и конники, не скрываясь, подъезжали, пересчитывая численность и оценивая оставшиеся у греков силы. Затем они ускакали, несомненно, для доклада своему хозяину, что неприятель все еще на поле. Клеарх поиграл желваками. Сделать с этим ничего было нельзя. Затем всадники появились снова, резво скача вокруг каре на расстоянии пары сотен шагов. Лучников и пращников они, похоже, не боялись. Было бы неплохо на них наброситься, но для пеших это пустое состязание на износ. Так что нужно вначале прийти в лагерь с его водой и съестными припасами, а также приободрить в нем тех, кого можно защитить. Остальное подождет.

При приближении к лагерю спартанец сглотнул ком в горле. Десять тысяч мужчин, женщин и детей – целый город в пустыне, где все ждут вестей о великой победе и новом царе. Но сбыться этому не суждено. Из-за отдаленности от поля боя воздух здесь был чище, но свет дня уже угасал. Направляясь к кострам и палаткам, Клеарх чувствовал неимоверное облегчение. Думать о царевиче было просто не по силам. Только не сейчас: боль еще чересчур свежа, и слишком велика потеря.

Вскинуть голову Клеарха заставил внезапный зов рогов. По холмам впереди его идущего строя скатывалась и рассыпалась по равнине персидская конница, вероятно, с той же мыслью, что и у него. Только они не знали, что золото Кира здесь отсутствует. Думали, что в лагере их ждут сокровища мятежного царевича. А всех молодых и годных можно будет взять в рабство. Остальным же уготована ужасная смерть.

Спартанцы в сумраке на ходу разминали ноющие ноги и прочнее сжимали копья. Вражеская конница поспеет в лагерь раньше их – но лететь туда нет крыльев, и даже бег с полной выкладкой может выжать перед схваткой все оставшиеся силы. Оставалось единственно припустить трусцой, ориентируясь на звенящие впереди крики.

На глазах у Клеарха те двое афинян повели за собой конных разведчиков и, выхватив мечи, погнали лошадей галопом через узкий ручей к палаткам лагеря.

– Ай, молодцы, – вполголоса похвалил их архонт, чувствуя, как отяжелели за день мышцы. Почитай, весь день прошел в переходах и схватках. Ну да это неважно. Остановить его может лишь смерть. А она, как известно, приходит за всеми.

– Копья на изготовку! Готовь щиты! – крикнул он своим спартанцам.

Пот тек градом, внутренний жар обжигал легкие. Эллины на бегу ответили нестройным ревом. Подбежав к крайним палаткам, они занимали проходы между ними и выходили в поле зрения врага. Персидские конники готовились к своей самой вожделенной забаве: разбою с разграблением беззащитного лагеря на плоской сухой земле. Себя они чувствовали охотниками и перекликались лихим волчьим воем. И тут меж палаток, преграждая проход, навстречу им выдвинулись красные плащи. Куда ни повернись, везде оказывались воины, умелыми проворными движениями секущие оголенные ноги, сметающие копьями растерянных седоков. Это была в самом деле резня, но не та, которой они ожидали.

Было слышно, как персидские сотники гаркают приказы, веля своим выходить из, как им теперь казалось, подстроенной засады. Обе силы приближались к лагерю с противоположных сторон; персидские конники сейчас отходили тем же путем, которым пришли. Золота они не нашли, но гнали перед собою стайки визжащих женщин и детей, пытаясь согнать их к своим основным силам. Пленники, в свою очередь, порскали прочь, едва завидев в этом хаосе малейшую прогалину. При этом они во весь голос взывали о помощи, и Клеарх спешно направил своих воинов через лагерь. Сколько там врага, он понятия не имел – вполне возможно, что и сотни тысяч. Вперед его гнал сам порыв атаки. Натиск был направлен против персов, которые по-прежнему пытались захватить побольше рабов и для этого разбивали толпу на мелкие группы. Многих женщин, пытающихся вырваться обратно к своим спасителям, они бесцеремонно прикалывали клинками. По мере того как сгущалась темнота, эта кровавая вакханалия с каждой минутой становилась все более сумбурной.