Тьфу, лучше бы не спрашивал.

Под ритмичный звук шагов он незаметно для себя задремал в кресле. Когда открыл глаза, Илюшин сидел на полу в окружении маленьких, в пол-ладони, листочков.

– Представляешь, здесь даже тетрадей нет, – сказал он, не поднимая головы, – не говоря уже об альбомах. Пришлось раздраконить блокнот.

Бабкин подвигал затекшей шеей. Присмотрелся к каракулям Макара.

Уже то, что Илюшин взялся за рисование, говорило ему о многом.

– Как мы могли проворонить, что Беспалова не вернулась домой, – вырвалось у него.

– Мы не должны были отвечать за ее безопасность, – ровно сказал Илюшин, не прекращая раскрашивать маленький шарик с рожками. – Только за то, чтобы найти. Мы ее нашли. Фото отправили. Все.

– Я должен был в тот же день, как она уехала, позвонить ее мужу!

Он знал, почему не сделал этого. Павел Семенович высасывал его, как пиявка, но пиявка, стыдящаяся своего поведения, – что было в сто раз хуже, потому что лишало Сергея морального права двинуть ему по присоске.

Картинки Илюшина что-то ему напоминали. Бабкин наклонился, морщась от боли в затылке, и вдруг понял, что это карты.

Каждого персонажа рассекала пополам тонкая линия. Кое-кто состоял из двух вертикальных половин, а не горизонтальных. Он узнал Беспалову: ветвистое дерево, женщина-энт – с одной стороны ветви без листьев торчат обрубками. Черемуховая врушка была изображена с лисьими ушами; нижняя часть – лиса в красном колпаке с бубенцами. «Почему колпак?» Он вспомнил: джокер из карточной колоды. Может играть за любую карту.

Всех прочих он не распознал. Подозревал, что шарик с рожками, с зеркальной стороны отрастивший длинный хвост, – это Тимур, но уверенности не было.

Сергею стало стыдно. Макар работал. Как бы его действия ни выглядели со стороны, Бабкин знал лучше, чем кто-либо другой, что это часть расследования.

Что-то происходило в светлой голове Илюшина, когда он брался за карандаш. Бабкину этот уровень осмысления действительности был недоступен, и к рисованию Макара он подсознательно относился как к камланию в отсутствие бубна. В экстаз Илюшин не впадал, но он определенно менялся. Словно перед ним возникал котел с то ли живой, то ли мертвой водой, и, окунувшись в этот котел, участники событий выходили из него в новом обличье. Это была не карикатура, не квинтэссенция, не утрированная до предела черта, определяющая характер, – скорее, ассоциация, и в попытке нащупать, выявить эту ассоциацию Илюшин мог провести не один час. Пока очередной бедолага варился в бурлящем котле, Макар отрешенно намечал что-то на листе, какие-то закорючки, не имеющие смысла, цепляющиеся одна за другую. Сергей знал, что его можно отвлекать, – уж если Илюшин поджег воду под котлом, его не выбьешь из нового состояния, – но старался этого не делать. Это было единственное доступное ему проявление поддержки.

Как-то раз он задумался, в каком образе Макар изобразил бы его самого, и понял, что ему не хочется знать ответ.

Завтра с утра они рванут в Петрозаводск – Сергей успел договориться со своим приятелем о встрече, порадовавшись, что так своевременно восстановил прежнюю связь, – но сегодня он чувствовал себя бесполезным.

Что делает слон, когда ему нечего делать?

«Металлоискатель, – подумал Сергей. – Я не слон, я осел».

Отпечатки со своей находки он снял, когда принес ее из леса. «Не будем множить сущности без необходимости, как говорит Макар. Предположим, детектор в доте оставил тот же человек, за которым я гнался, и он же испугал детей. Что из этого следует? Ну, начнем с того, что я слышал мужской голос, а не женский».

«Старый как мир трюк», – бормотал Бабкин по дороге к хибаре Чухрая.

Хозяин Озерного хутора сидел без всякого дела на пороге. Сергей не стал тратить времени на предисловие.

– Гордей Богданович, я что-то с картой не могу разобраться. – Он сунул ему в руки свой смартфон с открытым приложением.

– Чего там с картой? – хмуро спросил Чухрай, машинально взяв телефон.

Этого Сергею было достаточно. Он задал для вида пару вопросов, не слушая ответов, и через пять минут ушел. Гордей Богданович был погружен в свои мрачные мысли, иначе заметил бы, что Бабкин забрал гаджет двумя пальцами, не прикасаясь ни к экрану, ни к задней панели.

В коттедже он спокойно снял отпечатки и сверил их с уже имеющимися.

«Хозяин – мимо, – сказал он себе. – Теперь – Сорняк».

Ему чуть было не помешали. Дверь открыла Стеша, и на просьбу Сергея позвать отца растопырилась в дверном проеме, как спрут. По какой-то причине ей ужасно не хотелось, чтобы сыщик общался с ним. Бабкин успел поклясться, что не скажет ни слова про дот, твердил, что он вообще пришел по другому поводу, но девочка стояла насмерть. Когда к ней присоединился брат, задача Бабкина усложнилась. Конец спору, который велся почему-то шепотом, положило появление их папаши с бутылкой пива.

– Помогите мне, пожалуйста, – громко попросил Сергей.

Дети неохотно посторонились.

Когда тот удивленно приблизился, Бабкин протянул ему телефон.

– Включить не могу, – с извиняющейся улыбкой сказал он. – Купил только недавно, шел сейчас мимо, нажал что-то… Как его обратно-то вернуть?

Он давно убедился, что от человека его внешности и габаритов большинство людей не ждет особых интеллектуальных свершений. Сейчас это было на руку.

– Мы бы тебе и сами помогли, – пробормотал мальчик.

С апатичным выражением лица Сорняк, не сказав ни слова, взял телефон двумя пальцами за края, включил и вернул владельцу. От него несло пивом и сушеной рыбой.

– Спасибо! – фальшиво поблагодарил Сергей. «Вот же скотина аккуратная!»

Он заметил в пакете у двери пустые бутылки из-под пива. «Может, и без телефона обойдемся», – подумал Бабкин.

– Спички бы мне ещё, – смущенно попросил он у папаши и с точно отмеренной дозой небрежности бросил детям: – Там, кстати, лось бродил, когда я гулял.

И кивнул в сторону озера.

Стешу и Егора как ветром сдуло.

– Спички? – пробормотал их отец, кажется, не заметивший исчезновения детей. – Ща. Спрошу.

Как только он исчез, Бабкин ослабил ремень, наклонился за бутылкой и сунул ее за спину между ремнем и джинсами. Получил коробок от хозяина, поблагодарил и вышел, стараясь держаться непринужденно, но почему-то чувствуя себя полным идиотом.

Дети возвращались ему навстречу разочарованные.

– Ушел!

– Не дождался!

– Ничего, вернется, – утешил Сергей.

«Гематоген, гематоген, – про себя передразнил он Макара. – Самое важное в отношениях с детьми – быстро придумать лося в подходящий момент».

Отпечатки Тимура он получил за пять секунд, а вот с Кириллом ничего не вышло. Тот повертел телефон в руках, слушая бормотание Сергея о приложении, которое загрузилось абсолютно случайно и не желает удаляться (что было чистой правдой), залез в настройки, все исправил… И когда Бабкин про себя уже довольно ухмылялся, достал из кармана салфетку и тщательно протер экран.