– Так точно, товарищ Еремеев, – с шутливым пафосом козырнул парень.

«Генерал» погрозил ему пальцем:

– Попридержи язык. Я давно не Еремеев. На данный момент моя фамилия – Ильин. Смотри мне, тут все свои, а ляпнешь на людях такое – сам знаешь…

Тот лишь осклабился:

– Всегда у вас с чувством юмора проблемы были, мсье Ильин. Ладно, понеслась, – сказал он, открывая дверь и выходя из машины.

Серпухов, 1985 год

Небо было вязким, будто черная дыра пыталась поглотить все вокруг. Словно бы ниоткуда, в свете окон двухэтажного кирпичного дома появлялись и исчезали снежинки. Гулко подвывала вьюга.

Казалось, что на огромном огороженном участке – снежная пустыня. Сугробы, как песчаные барханы, двигались вслед за ветром.

Расчистили лишь дорогу, ведущую к крыльцу особняка, на которой сейчас, не глуша моторы, стояли четыре автомобиля: черная «Волга» и три неприметных серых «жигуленка».

Иногда кто-то из водителей ненадолго вылезал размять ноги, но быстро забирался обратно, поближе к печке. За стеклами автомобиля мелькали сигаретные огоньки, а вот выбрасывать окурки на улицу никто не посмел.

У водителя «Волги» зашипела тяжелая милицейская рация, лежащая на торпедо.

– Пятый, ответь, Седьмой на связи.

Шофер сипло пророкотал:

– Седьмой, я – Пятый. Код «двенадцать».

– Принял. Сходи проверь пацанов в машинах, чтоб не спали, и прогуляйся с фонарем вокруг дома.

– Принял, Седьмой. Отбой.

Мужчина расстегнул наплечную кобуру. Затем, взяв с соседнего кресла зимнюю форменную милицейскую куртку, выбрался наружу. Он внимательно огляделся и, ничего не заметив, отправился к стоящим рядом машинам.

Прошло уже пять минут, а Седьмой так и не увидел свет фонаря Пятого. Он выглянул в коридор второго этажа, крикнув:

– Всем внимание, возможно, прибыли гости.

Затем до максимума увеличил громкость рации и нажал кнопку вызова:

– Пятый, ответь. Седьмой на связи.

Раздался режущий слух щелчок, знакомый голос произнес:

– Седьмой, я – Пятый. Код «двенадцать».

– Пятый, твою мать, – проорал негодующе Седьмой, – где шляешься?

Рация помолчала, затем прохрипела:

– Батарейки сели в фонаре, менять пришлось, сейчас буду в зоне видимости.

Седьмой вернулся в комнату и укрылся на всякий случай за стеной слева от окна. Передернув затвор автомата, он напряженно всматривался в ночную пургу.

Вскоре появился долгожданный луч света, а вслед за ним и угловатая массивная фигура Пятого. Остановившись в условленном месте, тот дважды включил и выключил фонарь, после чего отправился дальше.

Только теперь Седьмой понял, что весь мокрый от пота. Убрав за спину автомат, достал платок, вытер руки и лицо. Затем снова высунулся в коридор и прокричал:

– Все в норме. Работаем дальше.

Недалеко от дома, вне зоны видимости, в небольшом, выделяющемся мрачным пятном ельнике, стояла машина спецсвязи. За спиной связистов хмурился уже немолодой мужчина лет пятидесяти с худым, будто вылепленным из белой глины лицом, пронзительными голубыми глазами, буквально прожигая им затылки.

– Геннадий Николаевич, снайперы сняли трех водил, – повернулся к нему один из них, – четвертый пошел под прицелом в плановый обход, подал верный сигнал. Из дома поступил сигнал отбоя тревоги. Перетянем время, в любой момент – кто выйдет на улицу…

– Не каркай, – сухо отрезал он, – давно уже решили – не начинать без…

– Товарищ генерал, – отвлек внимание второй радист, – они в пяти минутах, поступил приказ «Вьюга».

Мужчина удовлетворенно хлопнул ладонями себя по коленям.

– Ну вот и ладушки. Теперь давай отсчет.

Под сугробами в разных местах участка перед особняком гулко звучало:

– Пять. Четыре. Три. Два. Один. Пошли!

Окна по всему дому, будто по мановению дирижерской палочки, одновременно зазвенели разбитыми стеклами. Вместе с хлопьями снега внутрь посыпались здоровяки в белых маскхалатах, с автоматами в руках.

– Всем на пол!

– Лежать, я сказал!

– Мордой в пол! Мордой в пол!

Не прозвучало ни единого выстрела, бойцы группы «А» сработали, как всегда, профессионально. Меньше чем за минуту все было кончено.

Когда машина связистов подъехала к особняку, из будки охраны появился спецназовец. Он резво подбежал к водителю, держа наготове оружие.

– Ну? – требовательно поинтересовался.

– Баранки гну, – сердито ответил водитель, – шесть-четыре-три-семь. Иваныч, ты не параноик, случаем?

– В доме тертые опера сидели, а на такой мелочи и погорели. Лучше я параноиком буду, главное – живым параноиком.

Водитель засмеялся:

– Ладно, не грузи – грузило отвалится. Там кортеж едет, вы тачки со двора отогнали?

– Да. Проезжай.

Боец махнул рукой, и массивные железные ворота загудели моторами, освобождая дорогу. Белый фургон, хрустя по наледи колесами, въехал на территорию.

…Еще в семьдесят четвертом году Андропов создал антитеррористическую группу «А», которую сами бойцы называли «Андроповская», а в народе позже прозвали «Альфой».

Прикрываясь идеей противодействия террористам после трагедии на мюнхенской Олимпиаде, Юрий Владимирович заложил основу своего главного фактора противостояния Системе – силы, а позже приложил второй – ум в виде Ордена Черных Полковников.

В семьдесят седьмом «Альфу» возглавил Геннадий Николаевич Зайцев, который сейчас, плотно сжав тонкие губы, напряженно ждал развязки, пожалуй, одной из наиболее сложных операций, затеянной еще при жизни Андропова.

– Генерал, в эфире странное сообщение, прокрутить запись? – спросил связник.

Зайцев кивнул.

– Ты думаешь, что победил, – раздался из динамика голос с сильным кавказским акцентом, – но это – пиррова победа. Будет сегодня на ужин у глав директорское жаркое из зайчатины.

– Где заложник? – заорал генерал. – Свяжитесь с группой в доме, скажите, чтобы…

И тут раздался взрыв.

Москва, 1953 год

Лаврентий Павлович сидел за столом и хмурил брови, разглядывая схему, которую только что накидал, выискивая все возможные изъяны своего плана, когда зазвонил аппарат внутренней связи.

– Фельдъегерская служба, товарищ Берия.

Тот недовольно вздохнул:

– Хорошо, пригласите.

Он аккуратно сложил в папку разбросанные по столу бумаги. В кабинет громко постучали, и начальник охраны, открыв дверь, впустил внутрь мужчину в генеральской форме.