— Ну-ну… Ольга, — окликнул он, когда я ужесобралась уходить.

— Что?

— Так… ничего. Куда сейчас?

— Домой.

— Привет Сашке.

— Спасибо.

Я отъехала от бара квартала на два, когда увидела джип«Ниссан» с номерами нашего региона, но все равно стало ясно: по мою душу.Подрезали меня так, что пришлось остановиться. Я вновь с тоской вспомнила огазовом баллончике, но поспешила утешить себя: вряд ли они будут особеннонаглеть в центре города белым днем.

Дальше было вот что. Откуда-то возникли «Жигули» с надписью«Милиция» и лихо затормозили перед джипом, из «Жигулей» высыпали бравые ребятав форме и окружили «Ниссан», из которого показалось трио мордастых парней,причем один из них хорошо был мне знаком, номер его мобильного я бережнохранила у сердца.

Мужчины начали размахивать руками, бурно что-то обсуждая.Никто не обращал на меня внимания. Пока я наблюдала за этой сценой, подкатилиеще «Жигули». Из них вышел Вешняков, подошел и распахнул дверь моей машины.

— Думаю, на некоторое время тебя оставят впокое, — заявил он. — Надолго задержать их не получится, но несколькочасов на нарах пойдут парням на пользу.

— Вешняков, — улыбнулась я. — Я тебя люблю.

— А я тебя не очень. Просто хочу напомнить молодцам,кто в нашем городе хозяин.

— Спасибо и на этом, — кивнула я и поехала домой.

В моей квартире царила тишина. Лукьянов отсутствовал, онедавнем его гостеваний напоминал лишь халат, висевший в ванной. Не первый разЛукьянов внезапно появлялся в моей жизни, а потом так же внезапно исчезал. Япринялась готовить обед, уверенная, что он даст о себе знать.

Так и получилось. Ближе к вечеру он позвонил мне намобильный.

— Детка, я хочу, чтобы ты приехала в одно местечко.Постарайся не притащить за собой «хвост», поэтому свою приметную тачку оставьдома. Жду на Вокзальной, тринадцатый дом. Свистеть умеешь?

— Как соловей.

— Ну вот, войдешь во двор и свистнешь.

Лукьянов отключился. Я спешно начала собираться, потом вызвалатакси. Доехала до Западного района и здесь вошла в универмаг. В нашем городевстречаются довольно занятные местечки, и соседний переулок как раз был однимиз таких мест: из него можно было выйти на три улицы, если, конечно, знаешь,как это сделать. Я знала и не раз этим пользовалась.

Через дверь с надписью «Служебный вход» я вошла в длинныйкоридор, никем не замеченная пробежала его, толкнула железную дверь и оказаласьво дворе, где стояла фура под разгрузкой. Парни в комбинезонах сновалитуда-сюда, и до меня им не было никакого дела, это позволило мне, миновав двор,выйти в узкий переулок. Держась за стену сарая, я взгромоздилась на мусорныйбак, а с него на крышу сарая и через две минуты была в соседнем дворе, гдененароком спугнула собаку, которая дремала возле песочницы. Пёс хотел былотявкнуть, но передумал, за что я поблагодарила его взглядом. Он отвернулся, а япошла себе дальше, выбралась на Никольскую, совершенно пустынную и без единогофонаря, и припустилась бегом, радуясь, что бросила курить, это позволяет мнетеперь с легкостью выполнять физические упражнения.

Двадцать минут, и я уже на Вокзальной. Улица эта славиласьсвоими трущобами. Лет семь назад из ветхих домов начали выселять жильцов,брошенные дома тут же облюбовали бомжи, выглядеть лучше от этого улица нестала.

Дома стояли с выбитыми стеклами, крыши кое-где провалились.Здесь собирались строить кинотеатр, потом раздумали из-за близости железнойдороги и удаленности от центра города. Территорию отдали под застройку, но те,кто побогаче, ехать сюда особо не стремились. В результате возвели только одинжилой дом в двенадцать этажей, который не украсил район, а скорее напоминалбельмо на глазу. В общем, препротивное местечко. С левой стороны бесконечнаявереница каких-то складов, с правой — развалюхи и дорога в колдобинах, теперьеще и грязь непролазная. Фонарей здесь и в доброе время не водилось, а сейчас иподавно. Я чертыхалась, рискуя впотьмах свернуть себе шею, и гадала, что здесьпонадобилось Лукьянову. Может, свел дружбу с бомжами, решив обрести тутнадежное убежище?

— И где этот тринадцатый дом? — пробубнила я,вглядываясь в успевшие заржаветь таблички. Девятый, одиннадцатый, а вот, надополагать, тринадцатый. Он стоял чуть в стороне, обнесенный забором, правда,сейчас забор рухнул, за ним раскинулась настоящая помойка. К дому прилегали ещедва ветхих строения в форме буквы П, сбоку виднелась арка, низкая и темная,точно нора, в нее я и вошла, потому что Лукьянов велел свистнуть во дворе, а нена улице.

Двор был узкий, грязный, но сюда падал свет из окна первогоэтажа. Рядом с окном — дверь, обитая мешковиной, точно сейчас не двадцатьпервый век, а середина прошлого.

Я подергала ручку, дверь была заперта, вздохнула изасвистела мотивчик «У любви, как у пташки, крылья», получилось это у менянеплохо. Через полминуты дверь распахнулась, а я совсем было собралась спроситьглупость, чтобы как-то объяснить свое появление здесь молодому человеку сбородкой, пока не вспомнила, что так теперь выглядит Лукьянов.

— Заходи, — гостеприимно предложил он.

Вход с улицы вел прямо в кухню, где горел свет, окно былозанавешено тряпкой, которую даже самая буйная фантазия не позволяла назватьшторой. Справа до половины разрушенная печь, слева у окна стоял табурет, дальшедверь, ведущая в соседнюю комнату. Дверь была открыта, свет в комнате не горел,но там кто-то возился и поскуливал. Наличие здесь какой-то жизни поначалу меняудивило, а потом вызвало некоторое беспокойство.

— Я здесь, и что дальше? — вяло поинтересоваласья.

— Надеюсь, ты проявила осторожность?

— Повышенную. Кстати, благодаря Вешнякову я на времяизбавлена от назойливого любопытства. Кто у тебя там? Собака? — невыдержала я. Насчет собаки я, конечно, пальцем в небо, какой черт онаЛукьянову? Но более ничего в голову не приходило. Кто еще может такпоскуливать?

— Сейчас увидишь. — Лукьянов вошел в соседнююкомнату и щелкнул выключателем. Очам моим предстало удручающее зрелище. Наколченогом стуле, под одну из ножек которого был подложен для равновесиякирпич, восседал мой недруг и начальник охраны Деда господин Ларионов. Хотяслово «восседал» в данном случае не подходит. Вид он имел жалкий: руки, ногисвязаны, рот заклеен скотчем, на лице кровь, левое ухо выглядит как-то оченьподозрительно, волосы над ним слиплись от крови. В глазах слезы и смертнаямука.

Он всхлипывал, часто дыша, эти звуки я и приняла за скулеж.Несмотря на давнюю неприязнь к Ларионову, увиденное меня отнюдь не порадовало.