Последние два слова Люкиэль произнес с подчёркнутым презрением. Он будто воочию видел, как в высотном доме из нескольких окон звучит одна и та же песня, а в соседних с меломанами квартирах падают с сердечными приступами старики.

— Это хорошо, что первым делом ваша новая разработка избавит нас от балласта престарелых, — пробасил один из правителей большой планеты. Он был полон, седовлас, лицо имел самое благообразное и внушающее доверие — таким готовы доверить присмотр за малышом даже самые мнительные мамочки, таким готовы отдать голоса миллиарды избирателей. Этот чрезвычайно ухоженный пожилой мужчина явно не относил себя самого к тому самому «престарелому балласту».

— Сможем ли мы контролировать уровень популярности новой музыки так, чтобы не навлечь подозрений со стороны всекосмической полиции? — прокряхтело существо, больше похожее на птицу, чем на человека.

— Или вы, Люкиэль, как раз и рассчитываете на то, что не сможем? И новые массовые гибели послужат для оправдания ваших родственников? — вступил в обсуждение третий член коалиции. — Лично меня вполне устраивает тот факт, что полиция нашла виновных и перестанет подозревать всех и каждого, а мы спокойно продолжим делать то, что должны делать. Не хотелось бы взрывного эффекта, как вышло с игрой: настоящая политика не любит шума.

Люкиэль нахмурился — слова сообщника пришлись ему не по вкусу. Однако эльф промолчал: он знал, что желание использовать его методику перевесит осторожность у всех членов их коалиции. Возможность сэкономить на содержании миллионов стариков, уже сделавших для мира всё возможное и исчерпавших свой ресурс, была слишком большим соблазном. К Люкиэлю обратились с вопросом, насколько эффективно предложенная им методика повлияет на представителей непектилевых рас, но развить данную тему эльф не успел.

Бронированная дверь, укрытая слоем всевозможных защит, вдруг отворилась, являя собравшимся хорошо знакомую им фигуру спэйсмаршала, возглавляющего всекосмическую полицию их галактического сектора. Глава полицейских был в форме, мрачен и откровенно зол.

— Стоит выложить во всеобщий эфир ваши слова о балласте — люди должны знать своих «героев» в лицо, — холодно заметил он. — Пусть все услышат, как вы именуете их любимых родителей, бабушек и дедушек, что так доверчиво избирают вас правителями стран и миров.

— Что вы тут делаете?! Как вы посмели вмешиваться! Это закрытое заседание! За этот недосмотр головой ответит вся администрация отеля! Мы всех заставим ответить! — заголосили возмущенные «сильные мира сего».

— О, вы ещё не сообразили, что уже никого и никогда не заставите и не призовёте к ответу? Вы сами призваны к ответу за всё! Вы арестованы!

Зал для совещаний наводнили полицейские. Возмущение на холеных лицах членов преступной коалиции понемногу сменялось осознанием серьезности происходящего и диким страхом. Преступным правителям сковывали руки магическими наручниками, и полицейские максимально бесстрастным тоном, сдерживая чувства, зачитывали им их права и те статьи всеобщего права, на которых будет строиться обвинение.

К Люкиэлю подошёл Хвар. Его ледяной взгляд скрестился с пылающим яростью и бессильной злобой взглядом эльфа.

— Как вы и говорили: главное, чтобы больше не было терактов. Я обещал вам, что так и будет, и я сдержал своё обещание, — молвил Хвар.

— Вы знали! Уже тогда знали! — ахнул эльф.

— Что вы являетесь головой этой ядовитой гадины? Знал, но мы захотели лицезреть всю вашу шайку. Вы сильно недооценили литэйра Ирса, а ведь он вам прямо сказал: «Ты не так умён, как привык считать, Люк. Тебя казнят, как и твоих родственничков». Что ж, прогноз моего шефа относительно вашего будущего скоро оправдается. Вас казнят, Люкиэль, это несомненно как и то, что казнят заслуженно.

Третьи сутки Таня несла вахту у магической ограды, не отходя дальше, чем на расстояние слышимости от неё: она волновалась, что тогда пропустит появление охотников или полицейских, явившихся сюда. Люди могли прийти в поисках её (на это Таня с каждым днём рассчитывала всё меньше и меньше), могли забрести случайно (тогда срок ожидания мог растянуться на месяцы), могли совершать обход границы земель (и это было главной надеждой Тани).

Пятые сутки Таня голодала: ни в памятный день обнаружения раненого Тьерра в лесу и бегства от Клисса, ни в тот день, когда она рьяно штурмовала эту дьявольскую магическую преграду в попытке дозваться до людей, ни в последующие дни бдения у ограды в её пасть не попало ни крошки. Казалось, магия не только защищает частные земли от вторжения диких зверей, но и отпугивает их от границы. С одной стороны, это было хорошо, так как Тане не приходилось опасаться хищников, но с другой — в обозримом пространстве отсутствовала дичь, которую она могла бы поймать.

Дикие волки могут голодать неделями и при этом не утратить резвости в преследовании добычи (при многократном усилении мотивации в её поиске и захвате). Ещё дольше они могут перебиваться мелкими пресмыкающимися и мышами, приглушать зверский голод ягодами и плодами деревьев. Предками Таниного тела, несомненно, были волки, но тысячелетия эволюции под властью разумных существ лишили это тело многих способностей, присущих диким хищникам. Направленная селекция, которой подвергаются одомашненные звери, сохраняет и закрепляет в их потомстве отнюдь не свирепость, не выносливость, не приспособленность к суровым условиям дикой жизни. Для домашней изнеженной собаки пять суток голодовки стали бы серьезной угрозой для здоровья в более холодном климате, но и в тёплом мире Маэль состояние Тани начинало ухудшаться. К концу пятого дня помимо режущих болей в давно пустом желудке, она чувствовала слабость в мышцах и лёгкое головокружение.

Когда на землю спустилась очередная ночь, Таня рискнула отбежать далеко от ограды. Полностью восстановившийся нюх сообщал ей обо всём, что происходит в лесу: земля лужаек пахла мышами, устроившими себе норки в глубине под конями травы; в воздухе парили ароматы мелких и крупных птиц, зайцев и кроликов, хищников и травоядных. Следы опасных для Тани зверей были давно остывшими, и она сосредоточилась на тех запахах, что обещали скорый сытный перекус: пришло время применить знания и умения, что так старательно пестовал в ней Тьерр.

«Где же ты, мой верный учитель по собачьим премудростям? Почему не пытаешься отыскать меня?» — с тоской подумала Таня. Почему-то она связывала все свои надежды на спасение только с Тьерром, а не с приворожённым к ней синеглазым эльфом, и старательно отгоняла от себя соображения, что подспудно зрели в ней все последние дни: Тьерр серьёзно пострадал при том взрыве, что она слышала. Возможно, что он…

«Нет! Он жив, иначе быть не может! Мне надо продержаться еще немного, и он придёт!»

Выкинув из головы пустые сомнения, Таня напала на свежий след кролика. На этот раз она сделает то, чего так и не дождался на тренировках Тьерр: она свернёт пушистому миляге голову и съест его без всяких глупых терзаний! Своя шкура ближе к телу, — эту истину Таня прочувствовала со всей основательностью!