– Стой, музыкант! – окликнул он шарманщика. –Ты куда идешь?

– Да куда дорога приведет – туда и иду! – затянулшарманщик унылым голосом. – Где мне поесть подадут – там мне и хорошо, гдеменя переночевать пустят – там мне и жизнь, где мою шарманку послушают – таммне и дом родной…

– Ну, завел канитель! – перекосился детина. –Хуже попа! Ладно, иди, мы, анархисты, за свободу кровь проливаем, так и тебебудет свобода. В имение придешь – спроси Агнию, она у нас кашеварит, так дасттебе чего пошамать…

С этими словами часовой снова скрылся в кустах.

Шарманщик двинулся дальше, и через несколько минут двуколкас органчиком вкатилась на лужайку перед графским дворцом.

На лужайке толпилось человек тридцать разного странногонарода. Здесь были и бывшие революционные матросы, опоясанные пулеметнымилентами, в штанах широких, как Балтийское море, и бывшие крестьяне с дикимиискорками в глазах, говорившими о нескольких месяцах, а то и годах, проведенныхв Диком Поле под рукой батьки Махно; были здесь и бывшие петроградскиекурсистки, постаревшие и пообносившиеся за годы революции и войны. В общем,стороннему наблюдателю могло показаться, что на дворе стоит все ещедевятнадцатый, а то и восемнадцатый год.

Перед этой разношерстной толпой прохаживался осанистыймужчина с длинными, лихо закрученными усами, как у знаменитого борцаПоддубного. Этот усатый господин был одет в хорошо пошитый английский френч иотличные хромовые сапоги, заливисто скрипевшие при каждом шаге. На голове унего красовалась лихо заломленная кубанка. Обращаясь к пестрой толпе, этотгосподин говорил:

– …и когда наконец рухнет прогнивший кровавыйбольшевистский режим, мы войдем в опустевшие города как победители! Нет, мы не войдем– мы въедем в них на белых конях свободы!

– Где ж столько белых коников-то наберешься! –донесся из толпы чей-то голос.

Усатый сверкнул глазами в ту сторону, но ничего не сказал, атолько воскликнул с воодушевлением:

– Споемте, братцы!

Из пестрой толпы анархистов выдвинулась вперед тщедушнаястарушка в поношенной черной кофте и черной косынке, повязанной на короткостриженных седых волосах. Сложив руки на животе, старушка запрокинула голову итонким визгливым голосом запела:

Споемте же, братцы, под громы ударов,

Под взрывы и пули, под пламя пожаров,

Под знаменем черным неравной борьбы,

Под звуки набата призывной трубы!

Остальная толпа довольно недружно подхватила:

Разрушимте, братцы, дворцы и кумиры,

Сбивайте оковы, срывайте порфиры,

Довольно покорной и рабской любви —

Мы горе народа затопим в крови!

Старушка-запевала начала было следующий куплет, но в этовремя бравый шарманщик закрутил ручку своего самоходного инструмента,механический орган издал простуженный скрежет, и из него полилась тоскливаямелодия. Шарманщик откашлялся и, немилосердно фальшивя, затянул:

Белой ака-ации грозди душистые

Вновь ароматом полны-ы…

Анархисты сбились и растерянно замолчали. Из их рядоввырвался здоровенный чернобородый детина – тот самый, что незадолго до тоголовко орудовал плетью. Подскочив к шарманщику, он ухватил его за плечо,встряхнул и заорал:

– Ты, контра недорезанная, гидра поганая, что учиняешь?Провокатор чертов, растудыть тебя так! Песню революционную испортил! Да мы жетебя за это сейчас на осине вздернем, как иуду, как предателя народного дела иподлого буржуазного наймита!

Бородач хотел было сбить шарманщика с ног, но тот, снеожиданной для слепого ловкостью, сбросил со своего плеча руку и толкнуланархиста с такой силой, что тот отлетел на несколько шагов и шлепнулся натраву. Тут же вскочив, он вытащил из деревянной коробки, болтавшейся на боку,огромный «маузер» и навел его на шарманщика.

Дело завершилось бы трагедией, но тут глава анархистов,усатый господин в кубанке, вышел вперед и схватил взбешенного бородача за руку,воскликнув:

– Ты на кого, Савелий, руку поднимаешь? Ты в кого изсвоего «маузера» целишься?

– В этого подлого провокатора! – пропыхтелбородач, сверкая глазами.

– Нет, Савелий, ты поднимаешь свою грязную руку нанарод! На тот народ, за кровавые муки которого мы мстим сатрапам! На тот народ,который вручил тебе этот революционный «маузер» и призвал тебя на священнуюборьбу! Потому что кто такой этот бедный слепой человек? Кто он такой, я тебяспрашиваю?

– Гад и провокатор! – выдохнул Савелий, сненавистью глядя на шарманщика. – И никакой он не слепой! Ишь, как деретсяловко!

– Неправильно ты говоришь, Савелий! Этот бедный человек– он и есть наш великий народ! Это за его кровавые мозоли, за его погасшиеглаза мстим мы кровавым сатрапам! И это не он слеп, Савелий, а ты! Потому чтохотя глаза этого бедняка и не видят, зато он видит своим сердцем! Он пришел кнам, к борцам за народное дело! А ты, Савелий, поднял руку на него, поднял рукуна народ…

– Говорю тебе, Игнат, никакой он не слепой! –прохрипел бородач, подскочил к шарманщику и ловким ударом сбил с него очки. Всеувидели белесые незрячие глаза, слепо взирающие перед собой.

– Зачем же вы так, господин хороший… – с глубокойобидой в голосе проговорил шарманщик. Он опустился на колени и принялся шаритьв траве, отыскивая свои очки.

– Видишь, Савелий, как ты человека обидел? –сурово проговорил главарь анархистов. – Нет тебе прощения! Радуйся, чтонаша революционная законность строга, но справедлива! Как ты есть верный борецза народное дело и пламенный анархист, неоднократно проливавший кровь, мы напервый раз прощаем тебе твою идейную слепоту. Но впредь будь более идейнозорким! Учись у этого бедного слепого человека! – С этими словами анархистопустился на колени, поднял темные очки и надел их на шарманщика, проговорив спафосом: – Прости, брат! Надень свои очки и помни – Игнат Кардаш за народ жизнисвоей не пожалеет! А ты и есть тот самый народ! – Поднявшись во весь рости подав руку шарманщику, Кардаш совсем другим тоном спросил: – А вот этот твойинструмент можно на другую песню настроить?

– Можно «Маруся отравилась…», – с готовностьюответил шарманщик, – или еще «Я на горку шла, тяжело несла…».

– Это, конечно, лучше, – вздохнул анархист, –это все же о страданиях трудового народа, о непосильном гнете, который ониспокон веку несет на своих плечах. Однако мне бы хотелось услышать что-нибудьболее идейное, что-нибудь зовущее на борьбу… к примеру, нельзя ли настроитьтвою машину на марш анархистов? Знаешь, брат, вот это – «Под гнетом буржуев,под гнетом цепей, их много по тюрьмам, на плахе убитых…»

– Ну, попробовать-то можно… – неувереннопроговорил шарманщик. – Вы мне еще разочек напойте поразборчивее…