И в тонких пальцах мелькает еще одна заколка.

Запах яда я чувствую даже отсюда, но сделать ничего не успеваю, она оставляет алый след на бледной коже.

— Нет!

И только теперь голубые рыбьи глаза вспыхивают торжеством!

— О, да! Ритвиш смертелен!

А в следующий миг я оказываюсь рядом с Дариолой.

Смертелен, да. Пара минут — и я стану вдовцом — второй раз за последний месяц. Что‑то частенько это случается, нет? Не привыкнуть бы…

Разговаривать с Дариолой мне некогда — и я наношу удар в висок.

Резкий, жестокий.

Голова женщины откидывается назад, и я понимаю — это конец. Она уже мертва.

Что и требовалось.

Сердце останавливается, оно больше не разносит отравленную кровь по организму.

А теперь…

За ритуальным кинжалом долго тянуться не приходится. А наточен он на совесть, так чего еще желать? Платье Дариолы расходится под моими руками.

Живот круглый, мягкий, пока еще теплый. Пока еще там, внутри, бьется сердце моего ребенка.

А значит…

И я уверенно рассекаю пока еще мягкую кожу.

Осторожно, чтобы не повредить матку. Нож рассекает мышцы, мясо, кровь льется потоком, на пол вываливаются кишки, воздух наполняется неприятным запахом, но я не останавливаюсь.

Вот и матка.

И ребенок внутри нее.

Если плод успел созреть. Если он жизнеспособен, если…

Но я должен рискнуть.

И нож рассекает темно — красные волокна.

На ковер льются околоплодные воды.

* * *

Он совсем еще крохотный, мой ребенок, умещающийся на одной ладони. Зато у него есть острые уши, и клычки, и даже крохотные пока, прозрачные коготки, и коротенький хвостик, и серая кожа…

Четвертьдемон.

Мой сын смотрит на меня мутными голубыми глазками, младенческий ротик раскрывается в первом недовольном писке…

И я смотрю на него в ответ.

Моя сила некроманта собирается вокруг меня, окутывает нас обоих теплом, уютом мрака и спокойствием ночи. И он на миг затихает. А я чувствую неподалеку от себя призрака. Какого?

Да, неважно, сойдет кто угодно.

— Позови Марту!

Долго ждать маму не приходится. Буквально пара минут…

Она входит — и захлопнув дверь, застывает на пороге, оценивая картину

— Ох, Алекс…

— Дариола сначала пыталась убить меня, потом, когда не получилось, решила убить себя. Это ей удалось, но ребенка я спас.

— Тебе ничего не угрожает?

Остальное Марту и не волнует. Подумаешь — Дариола померши! Да она б ее сама прибила рано или поздно.

— Я в порядке. А вот малыш…

Внимание Марты переключается на крохотное тельце.

— Ох, Алекс…

— Мам…

Марта решительно забирает у меня малыша. Стягивает с кровати простыню, осторожно принимается его обтирать. Младенец попискивает недовольно и голодно.

— Нам нужно козье молоко, сам понимаешь. Срочно нужно.

— Так. Козье молоко. И… придется пару месяцев его растить в подземелье. И спустить туда вот эту…

Я указываю ногой в сторону тела Дариолы. Марта вскидывает брови.

— Зачем?

— Мам, пусть она сдохла — туда ей и дорога. Я ее убивать не пытался. Но…

Марта соображает не хуже меня.

— Риолон. Ребенок… м — да.

Человеческие дети в это время еще не могут жить без материнской утробы. Сроки беременности Дариолы известны, благодаря осматривающим ее магам жизни. Четвертьдемонята, как и полудемоны развиваются быстрее людей, так что малыш может выжить.

А может и не выжить.

Но до той поры Дариола должна оставаться условно живой.

То есть…

Оглядываюсь.

Да уж, уборки здесь…

— тело скинем в подземелье и придется ее забальзамировать или как‑то сохранить.

Марта мыслит в том же направлении.

— Козье молоко можно взять на кухне, скажу, что мне захотелось. Сегодня. Сейчас схожу, а то ведь разорется…

— Думаешь?

— Алекс, ты молчаливым в жизни не был.

— Ну, он же маленький…

— А самые маленькие создания всегда самые громкие.

Марта исчезает за дверью, чтобы через десять минут вернуться с кружкой теплого молока. За это время я убеждаюсь, что ребенок молчать не будет и благодарю предков за двери и стены. Тут хоть ори, хоть не ори — не услышат. Вот уж кстати оказалось…

— Вот так. Поить я буду сама, — она достает из кармана платья позаимствованный где‑то рожок. И где его можно было найти в это время?

Молоко переливается в рожок, а Марта смотрит на меня.

— Кровь бы добавить…

— Дариолы?

— Лучше бы твою. Ты сейчас уже не отравлен?

Прислушиваюсь к себе.

— Да вроде бы нет. Видимо от нервов кровь потекла быстрее, или магией яд выжгло…

— Все может быть. Тогда превращайся и давай сюда руку.

Я повинуюсь — и несколько капель моей крови капают в рожок.

Ребенок пьет — и его глаза становятся чуть осмысленнее. Я помню все, с первой минуты.

А он?

Завтра козу найдем и тоже будем держать в подземелье.

— Нужна нянька.

Марта вздыхает.

— Алекс, я, конечно, могу, но держать ребенка в подземелье? Такого крохотного? Это нереально.

— Ему нужна подпитка некромагией.

— А еще свежее молоко, забота и полная секретность. То есть…

— Торрин?

Действительно, чем срочно искать в городе надежных и неболтливых людей, проще доставить ребенка в Торрин. Там есть Рене, так что доза некромагии малышу обеспечена. Там есть тетушка Мира, Рене, Касси, там уже все знают, чего можно ждать от полудемоненка — и четвертьдемон не окажется для них неожиданностью.

— Ты тоже поедешь в Торрин, хорошо?

— Нет, Алекс. Я понадоблюсь тебе тут.

— Зачем?

— Дариола. До твоего возвращения я займусь ее телом и уборкой. А версию произошедшего придумаем потом.

Вздыхаю и соглашаюсь. Целую Марту в теплую щеку и принимаюсь вызвать Ак — Квира.

А кого еще? Кто везет, на том и едут.

* * *