Тем не менее через несколько дней король снова поднялся. Наверное, это произошло потому, что король яростно отказывался от «испытанных» средств своих лекарей, благодаря чему и наметилось улучшение; но болезнь Людовика XIII была неизлечима, и скоро король продиктовал свое завещание. Королеве стало известно, что она будет регентшей, а главой Королевского совета станет брат короля, герцог Орлеанский, подлый Месье. С точки зрения логики это решение невозможно было понять. Правда, в этом совете должны были состоять принц де Конде, Мазарини, канцлер Сегье, суперинтендант финансов Бутийе и господин де Шавиньи. Наконец, король повелел устроить крестины дофина, крестной матерью которого выбрали принцессу де Конде, а крестным отцом — Мазарини. Перед королевскими похоронами крестины стали последней торжественной Церемонией в правление Людовика XIII. Маленький Дофин, облаченный в серебристую мантию, воспринял святое таинство крещения с серьезностью, поразившей всех собравшихся. Позднее он столь же серьезно ответил на вопрос, заданный ему отцом:

— Сын мой, какое имя вы теперь носите?

— Людовик XIV, папа…

— Пока еще нет, но скоро вы станете его носить, если будет на то воля Божья.

Однако король прожил еще несколько недель, вторые были исполнены тяжких страданий и кратковременных улучшений; к Людовику XIII дважды приезжал господин Венсан, чтобы озарить больного своей пылкой верой, доброй улыбкой и полными радушия и простоты проповедями. Сильви, благодарившей господина Венсана за то, что он в свое время проявил заботу и о ней, святой человек сказал:

— Я был не прав, решив направить вас в монастырь. Выходите замуж, моя милая! Вам нужен хороший супруг, у вас будет прекрасная семья.

— Она уже нашла супруга, — заметила Анна Австрийская, — но сейчас обстоятельства мало благоприятствуют свадьбе.

Живые черные глаза старика словно погрузились в глаза девушки; господин Венсан, казалось, хотел разгадать, что творится в душе Сильви.

— Чем раньше, тем будет лучше, — ответил он.

Но Сильви так не считала. Она знала — королева часто говорила об этом в ее присутствии, — что Анна Австрийская, став регентшей, первым делом немедленно вернет всех изгнанников. И не только Сильви страстно желала вновь видеть Франсуа.

Тринадцатого мая утром Людовик XIII открыл глаза и, узнав среди тех, кто толпился в спальне, принца де Конде, обратился к нему:

— Принц, враг с большой, мощной армией подошел к нашей границе…

— Государь! Но что мы можем…

— Дайте мне… сказать! Я знаю… через неделю ваш сын отбросит его с позором… и победит!

Странный дар предвидения присущ умирающим! Спустя неделю в Рокруа молодой герцог Энгиенский надолго вышвырнет испанцев из Франции…

Четырнадцатого мая между двумя и тремя часами пополудни Людовик, тринадцатый король, носящий это имя, отдал Богу душу с именем Иисуса на устах. Тридцать три года назад, день в день, Равальяк убил его отца Генриха IV…

Прежде чем король испустил дух, королева, согласно обычаю, в сопровождении трех фрейлин (среди них была и мадемуазель де Вален) покинула покои умирающего, то есть Новый замок, чтобы перебраться в Старый замок, где находились дофин и его брат. Молитвенный шепот наполнял загородный дворец, где уже несколько лет обосновалась Анна Австрийская.

В ту минуту, когда в вестибюль вошла маленькая группа людей, Сильви испытала такое сильное потрясение, что выронила из рук молитвенник. В роскошном черном камзоле, расшитом бисером, — этот наряд подчеркивал его золотистые волосы, — перед ней стоял мужчина, за спиной которого держались три его вассала; он преклонил перед королевой колено.

— Ваше величество, — сказал герцог де Бофор, — я вернулся по зову монсеньера, архиепископа Лизье, как того желало ваше величество. И готов преданно служить вам!

Анна Австрийская протянула ему руку для поцелуя, не скрывая радости, горевшей в ее глазах:

— Встаньте, господин герцог, и проводите нас… И в этот миг послышался погребальный звон Церковного колокола. Все опустились на колени, и после недолгого благоговейного молчания королева закончила фразу:

— Мы идем к королю! Услышав титул, который теперь увенчивал ее маленького ученика, Сильви вздрогнула. Вся группа молча направилась в Старый дворец. Франсуа шел чуть позади королевы и не заметил Сильви: о ее возвращении ко двору он не знал. Сильви видела только его широкие плечи и затылок. Сердце ее готово было вырваться из груди. Ведь она впервые увидит рядом с дофином его настоящего отца.

В покоях сыновей Анна Австрийская обняла Людовика и нежно поцеловала; потом, отступив назад, склонилась перед мальчиком в глубоком поклоне, прежде чем поцеловать ему ручку.

— Ваше величество, вы видите перед собой вашу мать и верную подданную, — сказала она с волнением, из-за которого был особенно заметен ее испанский акцент…

Затем она гордо выпрямилась и пригласила подойти Франсуа, который склонился в низком поклоне.

— Позвольте представить вам господина герцога де Бофора, вашего кузена и нашего друга, кому я поручаю и вас, и вашего брата. Он будет преданно о вас заботиться: это честнейший человек в королевстве.

Мальчик промолчал, но улыбка, с какой он смотрел на мать, исчезла с его лица, неожиданно сменившись серьезным выражением. Он подал руку Франсуа, который, стоя на коленях, коснулся ее губами. Руки герцога де Бофора при этом дрожали…

Больше ничего сказано не было: от ворвавшейся на парадный двор кавалькады всадников содрогнулись лестницы и даже стены замка. Вслед за Месье и принцем де Конде весь двор, вверив покойника молитвам священников и заботам бальзамировщиков, сломя голову примчался к новому монарху, как это всегда бывает при смене царствования; придворные даже помыслить не могли, что именно этот маленький мальчик, кому не исполнилось и пяти лет, станет Королем-Солнцем и опалит их жаркими лучами…

Это был необыкновенный день, в течение которого звезда Франсуа взошла в зенит славы. В один миг в руках герцога де Бофора сосредоточилась огромная власть: королева полагалась только на него во всех решениях, которые ей предстояло принять. Первым было решение завтра же вернуться в Париж, чтобы представить короля народу, а главное — парламенту, с помощью которого Анна Австрийская намеревалась добиться признания недействительным завещания Людовика XIII: она хотела единоличного регентства, без участия своего деверя и принца де Конде. Это

подразумевало, что королеве будет достаточно помощи герцога де Бофора. Франсуа, тщательно соблюдая внешние формы траура, светился счастьем, в безумии своем полагая, что он наконец станет открыто жить с королевой.

В покоях королевы столпился весь двор. Людей было так много, что Анна Австрийская вдруг почувствовала смертельную усталость. Тут Бофор решил проявить себя.

— Господа, прошу всех удалиться! — зычным голосом вскричал он. — Королева желает отдохнуть.