– Да… Это всё миледи Вилирэн, – непонятно сказал Эливерт. – И какая-то особая магия этого замка.

– Причём здесь она? – нахмурилась Романова.

– Не знаю… Но она удивительным образом каждому напоминает именно его мать. Разве не так? Я вчера в бреду её матушкой звал. Так она сказала. И сегодня утром смотрю на неё и думаю, вот такой бы сейчас была моя мать, если бы… Хоть они и не похожи вовсе, на первый-то взгляд. Так мне помнится. Моя была такая… Как солнце в небе! А здесь не забалуешь.

– Да! Прав ты. Я тоже вчера думала, вроде, совсем миледи Вилирэн другая, строгая такая, сдержанная… Моя-то мама – сама доброта, даже не ругала нас с братом никогда! А вот, кажется, закрой глаза, обними – и будто свою, родную. Отчего так, Эл?

– Оттого, что сердце у неё большое. Больше этого замка, и всех земель Орсевилона, безграничное, как Спящее море. Может, даже больше чем у Матери Мира. Мне так думается, это не зелья всякие, а её забота меня на ноги поставила.

– Да, ты у неё на особом счету! Приглянулся, – улыбнулась Настя. – Не зря вчера соловьём заливался. Славный мальчик. Она к тебе как к сыну родному! Далард уже ревнует.

– Зря! Я завтра уеду, и про меня тотчас забудут. Таким, как я, не найдётся места даже в таком большом сердце, как у миледи Вилирэн.

– Что ты всё наговариваешь на себя? – сморщила носик Дэини. – Прямо чудовище! Как тебя земля носит!

– А разве нет? Тебе ли сомневаться! Хотя… Что ты там видела, собственно? Даже ты ничего обо мне не знаешь. Всё хочешь во мне что-то светлое найти. Глупая девочка! Нет во мне ничего хорошего – ни совести, ни милосердия, ни сострадания. Одна грязь и кровь.

– Ах, конечно! Прости, забыла! Ты же у нас злой и страшный. Никто тебе не нужен. Даже слушать тебя смешно! Как дитятко малое… Жаль мне тебя, Эливерт, жаль до слёз!

– А вот этого не надо! Жалость мне твоя не нужна! – волчий взгляд полыхнул серой сталью. – Да, я всегда сам по себе. Так жить привык, так и сдохну однажды. А по-иному всё равно ничего не выйдет. Пробовал уже. Хватит! Больше не хочу. Не могу я по-человечески… Говоришь, мы теперь друзья, как одно? Враньё! Что-то ты на шею мне не бросаешься от счастья, всё по-своему синеглазому вздыхаешь. Ясно-понятно, рыцарь, даже самый никчёмный, лучше разбойника и душегуба.

Эливерт оборвал свою злую речь, заинтересованно разглядывая въехавшего в ворота всадника.

Добавил с усталым вздохом:

– Мороки всё это, Рыжая, бред горячечный, наваждение… И замок этот уютный, и матушка Даларда, и всё остальное… Померещилось. Нет у меня ни дома, ни матери, ни друзей, ни любви. И не будет никогда.

Настя развернулась вполоборота, в изумлении глядя на разбойника, накрыла своей ручкой его ладонь, чуть сжала пальцы.

– Эл, да что с тобой? А где весёлый циничный повеса? Где мой неунывающий друг? Не верю, что это болезнь тебя так скрутила. Ты же сильнее всего этого, Ворон! Что за хандра? Ну, улыбнись же! – Она прильнула к его плечу, скорчила смешную гримасу, заглядывая исподлобья в его отрешённое лицо. – Или хотя бы ухмыльнись!

Тонкие губы дрогнули, насмешка заискрилась в серых глазах.

– Да, здесь я, здесь, свет ты мой ясный! Забудь всё, что я сказал! Пустое. Не знаю, что на меня нашло. С утра сам не свой. Как будто… сломалось что-то… здесь, – Эл коснулся груди. – Забудь! Смотри, кто-то ещё явился! Нынче у миледи Вилирэн от гостей отбоя нет.

– А вот и она сама, – улыбнулась Настя, заметив появившуюся на крыльце хозяйку замка.

***

Владетельная госпожа Орсевилона, не обратив внимания на притаившуюся меж вазонами парочку, направилась прямиком к незнакомцу.

Он оказался сутулым, долговязым, лет около пятидесяти. От жары его одутловатое лицо раскраснелось. Мужчина поспешно отёр пот со лба и неуклюже поклонился.

– Добрый день, миледи Вилирэн! Как рад я снова видеть вас! Как вы, ненаглядная сестрица? Как здоровье нашей маленькой голубки Эрид?

– Здравствуйте, милорд Клаф! Благодарю, у нас всё хорошо, – сухо ответила владетельная госпожа Орсевилона. – Так неожиданно! Что же вы нас не предупредили о визите?

– Как это не предупредил? Я отправил к вам слугу с письмом, в котором извещал о приезде.

– Я не видела ни вашего слугу, ни ваше письмо.

– Вот подлец! Забулдыга проклятый! Опять, небось, по дороге нализался, да и позабыл, куда шёл, – гость даже притопнул от досады.

– Следите за языком, милорд Клаф! Я таких слов не потерплю в своём доме.

– Простите, сестрица! Никакой надежды на этого разгильдяя.

– Мне, кажется, он ещё ни разу до нас с вашим письмом не доехал. Может, просто стоит другого гонца отправлять, – холодно продолжала мать Даларда, и на лице её не было и тени улыбки.

– Кого же это? У меня он один остался. Да жена его в доме кухарит и прибирает, – коротко хохотнул её собеседник. – Ну, ничего… Мы же свои люди, родные. Зачем эти церемонии? Не откажете же вы в приюте дорогому брату?

– Ах, милорд Клаф, мы любому гостю рады! Только… Даже не знаю, как сказать… Право, очень мне неловко. Да только мне некуда вас принять. Вчера милорд Далард домой вернулся. Да не один, а с друзьями. Все комнаты для гостей заняты, милый братец, – развела руками миледи Вилирэн.

– Похоже, мы чужие апартаменты заняли, – негромко буркнул Эливерт.

– Вот незадача! – гость растерянно почесал затылок. – Но не ехать же мне обратно, миледи Вилирэн? Я так в дороге устал. Поселите меня в комнату кого-нибудь из слуг! А те пусть пока на сеновале поспят. Крестьяне, им не привыкать… Лето на дворе – не замёрзнут.

– Да разве так можно, дорогой кузен? Вас – и к слугам! Негоже, негоже, – замотала головой хозяйка. – Уж не обессудьте, милый мой, придётся вам уехать! Отобедайте с нами, отдохнёте, и домой! Как-нибудь потом приезжайте… Сын ведь всего на несколько дней вернулся.

Настя и Эливерт озадаченно переглянулись.

– Ничего себе! – ошарашено изрёк разбойник. – А я думал наша гостеприимная хозяйка всем рада. А нам, выходит, повезло, что за дверь не