Дерри передернул плечами, слова Адольфа неприятно кольнули душу, умел второй человек в синдикате говорить правду, причем с очень мерзкой стороны, подавая очевидные события в новом свете, от чего они становились какими-то гадкими, но от этого не менее правдивыми. Ксари вздохнул и, обняв Анет за талию, двинулся вслед за Адольфом, надеясь, что впереди его не ожидает очередная подлянка синдиката.

Адольф длинными коридорами вывел Дерри и Анет в небольшую кабинку-зал где-то в задней части казино. Помещение, отделанное пластинами из разных пород дерева, судя по всему, предназначалось для небольших корпоративных встреч, таких как эта. Один узкий, длинный стол, покрытый тончайшей скатертью с золотой вышивкой по краям и несколько массивных стульев с мягкими спинками, занимали почти всю комнату. Лишь в углу умещался небольшой диван и журнальный столик, со стеклянной, подсвеченной изнутри столешницей. Именно там поспешила устроиться Анет, пока никто не занял это привлекательное и удобное место. Стулья были расположены так, чтобы с любого посадочного места была хорошо видна входная дверь. Проведя эти наблюдения, Анет сделала вывод, что собирались здесь явно не на девичник или день рождения. Девушка, стараясь быть незаметной, забилась в угол дивана, радуясь, что светильники расположены так, что из центра комнаты это место и, соответственно ее, практически не видно. Она, сморщившись, приложила руку к раскалывающейся голове. Анет до сих пор с трудом понимала, что произошло ночью. С утра девушка решила, что все эти дикие похождения по коридорам и убийство охранника всего лишь очередной, насланный Лараной кошмар, но, взглянув на себя в зеркало, Анет изменила мнение, а уж когда открыв сумку, обнаружила там украшения призрачной принцессы, окончательно убедилась, что все произошедшее, что угодно, но не сон. К счастью, чужеродного присутствия в организме не чувствовалось, но неприятный осадок все равно остался. К тому же невыносимо раскалывалась голова. Пока Анет размышляла и занималась анализом собственных мыслей и чувств, Дерри плюхнулся на стул, стоящий спинкой к дивану. Болотный тролль занял место напротив Лайтнинга, дав знак Раниону, сесть на крайний к двери стул.

— Дерри, я не буду ходить вокруг да около, — начал Адольф.

— За что я тебе премного благодарен, — перебил его, не удержавшийся от колкости ксари, заработав при этом еще один ненавидящий взгляд следящего, в котором, однако, на этот раз мелькнула определенная заинтересованность и искра уважения.

— Нам давно следовало встретиться и поговорить. Именно нам с тобой, даже Сарт и Тарман здесь, по большому счету, не причем, — болотный тролль, несмотря на уверенно звучащий голос, заметно нервничал и то и дело теребил край накрахмаленной, белой скатерти.

— Зачем нам с тобой встречаться и говорить? — Дерри даже не пытался скрыть презрение и злость.

— Затем, чтобы решить в мирной обстановке возникшие между нами разногласия. Причем, по-хорошему, сделать это было нужно давно. Тогда, быть может, удалось бы избежать многих проблем и смертей.

— Интересно, как бы мы эту твою задумку претворили в жизнь, если последние пять лет синдикат только и делал, что пытался меня уничтожить. И вспомни, ты тоже принимал в этом активное участие, соревнуясь с Тарманом. У последнего хотя бы, действительно, был повод меня убить. Ведь это из-за меня его племянница погибла. А ты, как я понимаю, действовал исключительно из любви к искусству.

— Я выполнял приказ и пытался реабилитировать себя в глазах господина. А в немилость я попал, исключительно по твоей вине. Так что не обессудь. Работа превыше всего и ты это прекрасно знаешь. Но сейчас все изменилось, Сарт сменил гнев на милость и я рад, что мы можем решить все недоразумения возникшие между нами.

— И как ты себе это представляешь? Ты вернешь к жизни Лину? Или быть может ты в силах воскресить тех, кого я убил после всего случившегося, тогда, когда находился, скажем прямо, не в себе? Адольф очнись между мной и синдикатом пропасть усыпанная трупами, и я не хочу перебрасывать через эту пропасть мост, даже если вдруг Сарту или тебе взбрело в голову, что это возможно.

— Ну, не нам с тобой рассуждать, о том, что взбрело в голову Сарту. Ты не хуже меня знаешь, насколько он несдержан и непоследователен в своих решениях.

— Вот именно и поэтому желаю держаться от него подальше, — оставался непреклонным Дерри, не желая выслушивать версию Адольфа на события пятилетней давности.

— Не в этом дело, давай на минуту оставим Сарта в покое, сейчас я веду речь не о твоих отношениях с синдикатом, а об отношениях между тобой и мной.

— Адольф я, конечно, никогда не интересовался твоими сексуальными предпочтениями, но в силу определенных обстоятельств ты хорошо осведомлен о моих и, поверь, мои вкусы за последние пять лет не изменились.

— Как и ты сам, — не удержался начинающий злиться Адольф. — Дерри, как ты был полудиким, безумным подростком, каким я встретил тебя тринадцать лет назад, так ты им и остался. Как не изменила тебя жизни в синдикате, так и не изменил тебя Арм-Дамашский дворец и ты, намного глупее, чем я думаю, если сам этого не осознаешь. Я тебе говорю об одном, а ты мне о сексуальных предпочтениях. Из-за твоей дурной головы и чрезмерного содержания в крови гормонов, ты лишил жизни любимую девушку и подвел под монастырь себя, своего учителя и придворного мага синдиката. Твоего имени до сих пор пугаются в коридорах организации и стараются не упоминать после того, как стемнело. Прошло пять лет, а ты ничего не понял. Дерри, я работаю на Сарта, и чтобы не произошло, я буду выполнять его приказы, как его правая рука и помощник. Но есть еще и просто Адольф, человек, ну или не человек, какая разница. Не мне тебе об этом рассказывать. Так вот я твой учитель, а ты все еще остаешься моим лучшим и любимым учеником. И это, поверь, много значит, несмотря на то, что ты меня подло предал, и последствия твоего предательства я расхлебываю до сих пор.

— Я тебя предал? — возмутился Дерри. — Что-то я ничего не понимаю, сначала меня методично пытаются убить, и ты пытаешься сделать это одним из первых, а потом, вдруг приходишь и говоришь какую-то сентиментальную ерунду. Я что-то не врубаюсь.

— Сейчас у меня появилась такая возможность, а раньше ее не было. Нам удалось убедить Сарта, пока что, необходимо приостановить охоту. Но пока это именно приостановить, а не прекратить. Всплеск дурного настроения, и все. За тобой опять будут гоняться толпы фанатичных вооруженных людей синдиката, поджидая за каждым углом и стремясь с особой изощренностью поймать и притащить пред темные очи Сарта. Тебе оно надо?

— И каким образом, вам удалось это сделать? — «И зачем?» — мысленно добавил ксари, подумал и решил, что не будет хуже, если он озвучит эту мысль вслух. — Только, Адольф, не надо мне сентиментального бреда про то, что я твой любимый ученик и у тебя вдруг проснулись ко мне отческие чувства. Я в это не поверю, ты всегда действовал повинуясь лишь одному принципу, принципу выгоды.

— Конечно, зря ты не веришь, что я испытываю к тебе отческие чувства, но это не суть важно, мои чувства и впрямь не на первом месте и не играют решающей роли. А вот выгода — да. Тут ты угадал. Мне не выгодно, чтобы тебя пытались убить, и это раз за разом не получалось. Тем более, на твое устранение приходится посылать лучших, страдает кадровая политика синдиката. У нас и так слишком высокая смертность, для того, чтобы ее увеличивать искусственным образом. Мы просто не успеваем готовить новые кадры. Никогда не успевали, а твое убийство было и остается, в общем-то, Сартовой приблажью. Безусловно, пять лет назад было необходимо объявить на тебя охоту, для того, чтобы подержать престиж господина и организации. Но после нескольких неудачных попыток, это все можно было бы прекратить, а по синдикату пустить слух, что отступник уничтожен, но Сарт этого не сделал, раздув, в общем-то, заурядную проблему до размеров воистину глобальной и усложнив жизнь всем. Но, в конце концов, он не дурак и прекрасно понимает, что сейчас гораздо выгоднее сотрудничать с графом Андеранским, нежели убивать, навлекая на себя гнев его влиятельных друзей и родственников. Но ему уже трудно пойти на попятную, не уронив при этом свой престиж. Поэтому принятые в отношении тебя решения так расплывчаты, но синдикат, как, впрочем, и всегда, предпочитает не вступать в открытый конфликт с представителями правящей элиты и аристократией, и ты, как личность здесь, по большому счету не причем.