размазня. И это прекрасно. Тебе так повезло, что это у тебя есть… что ты испытываешь такие чувства.

Я улыбнулась, но в глубине души я чувствовала легкую зависть и некоторую досаду. Заведя шуры-муры с клиенткой, Киша ставила мой бизнес под удар. Думала ли она об этом? Думала ли она о том, как это может сказаться на «Сиянии», если что-то у них пойдет не так? Не придется ли мне сделать тогда так, чтобы Карен обслуживала только я, а не Киша? Не потребует ли Карен, чтобы Киша была уволена? Не вызовет ли это жалоб со стороны других клиенток? Те, у кого есть собственное дело, всегда думают о таких вещах. Они относятся к своему бизнесу как к своему ребенку, ставя его интересы выше всего остального. Я знаю, что хотела получить нечто большее, чем «Сияние», но этот салон был моим детищем – и хотя я была рада за Кишу и Карен, меня раздражало, что они не подумали о последствиях своих поступков. Любовь и предпринимательство не могут идти рука об руку, потому что они оба требуют жертв. А пожертвовать мы можем только тем, что у нас есть, и, когда мы приносим это в жертву, нам становится нечего давать.

Я привела свои мысли в порядок и отпила еще один глоток воды. Киша была моей подругой, и ее счастье значило больше, чем «Сияние», напомнила я себе. Я сделала глубокий выдох и вместе с воздухом выдохнула все мысли, вертящиеся в моей голове.

– Вообще-то, на самом деле мне не так уж и повезло. Дело в том, что на днях Оливия застукала нас с Карен, когда у нас… – Киша кашлянула. – Когда у нас был сеанс.

У меня отвалилась челюсть.

– Значит, она знает о вас?

– Она пообещала Карен, что никому ничего не скажет. Она заявила, что унесет эту тайну в могилу… Но потом она играла с нами весь вечер, как кошка с мышью.

– Она доставала всех нас вообще. – Я закатила глаза. «Черт бы побрал Оливию».

– Я не уверена, как сейчас обстоят дела между Карен и мной, потому что Оливия прервала нас, и теперь я чувствую, что Карен насторожена. Как будто она не знает, чего хочет.

– Если Оливия дала Карен слово, то я уверена, что она сдержит его, потому что ей будет приятно иметь рычаг влияния на нее.

– Собственно говоря, я немного беспокоюсь из-за того, чего она захочет взамен на сохранение нашего секрета. – Киша досадливо фыркнула.

Я пожала плечами:

– Да что вообще она может поиметь от того, что кому-то его откроет?

– Скандал. – Ее глаза округлились. – Такое для Оливии как наркотик. – Она рассмеялась.

Я тоже засмеялась, то тут же оборвала свой смех и накрыла руку Киши своей.

– Независимо от того, что предпримет Оливия, тебе надо будет поговорить с Карен и решить, чего вы обе хотите.

Киша кивнула, сжала мою руку и слегка улыбнулась:

– Понимаю.

– Но ты все равно не спускай глаз с Оливии, – сказала я со смехом, но настроена я была совершенно серьезно.

61. Карен

Солнце светило слишком ярко. Птицы пели слишком громко. Мое сердцебиение было оглушительным. Я чувствовала его в шее, в запястьях, в висках. Я посмотрела на часы, стоящие на моей тумбочке, – полдень. Черт. Я вскочила, заметив, что со стороны Марка кровать уже застелена. Он был настолько аккуратно-дотошным, что стелил кровать еще тогда, когда в ней продолжала спать я. Я надела поверх моей белой ночной рубашки халат и по коридору поспешила в комнату Райли. Его кровать была застелена, комната убрана, и в ней не было ни его школьного рюкзака, ни куртки. Я прошла на кухню и нашла на столешнице записку.

«Не хотел тебя будить. Я повез Райли в школу. В кофейнике есть кофе».

Рядом с запиской стоял стакан воды и лежали четыре таблетки парацетамола. Я положила их в рот и запила водой. Затем подошла к мойке, наполнила стакан снова и осушила его. Когда я начала наливать себе чашку кофе, раздался звонок в дверь. Я поставила кофейник на стол и прошла через гостиную. Дверной звонок зазвенел еще несколько раз.

– Подождите! Я уже иду, иду!

За дверью стояла Оливия. Она была одета во все черное, на ней были огромные солнечные очки, в руке она держала алую сумку от «Шанель», и вид у нее был ужасно довольный. Она была похожа на саму Смерть.

– Нам надо поговорить, – сказала она, пройдя мимо меня в дом. Стуча высокими каблуками по моему паркетному полу, она прошла в гостиную и, усевшись, закинула ногу на ногу.

– Добро пожаловать, Оливия, – язвительно сказала я, закрыв за ней дверь.

– Ты что, только что проснулась? У тебя помятый вид. – Она смерила меня взглядом. Попыталась наморщить лоб, но ботокс помешал ей выразить свое неодобрение в отношении моего неопрятного вида.

– Что с тобой произошло вчера вечером? Ты бросила нас с неоплаченным счетом и без лимузина. – Я проигнорировала ее слова. В моем собственном доме я могла выглядеть так, как хотела.

– Да, извини, что так вышло. Возникла ситуация с Дином. – Она небрежно махнула рукой.

Я уселась в кресло с подголовником напротив нее.

– Он в порядке? – спросила я.

Я пыталась проявить сочувствие, хотя и не верила, что у Оливии вообще есть хоть какие-то чувства. Однако, должно быть, это была еще та нештатная ситуация, если она вот так сбежала, не оплатив счет и забрав с собой лимузин, и я попыталась просто поверить ей на слово. Возможно, с Дином и впрямь что-то произошло. Возможно, у нее в самом деле имелась вполне уважительная причина для того, чтобы вести себя так.

Она оглядела комнату, потеребила ногти, затем снова переключила внимание на меня.

– Да, – ответила она, поколебавшись. – У него какие-то неприятности на работе, но я не хочу вдаваться в детали. Все еще довольно туманно.

На ее лице не отобразилось никаких эмоций, но у Оливии всегда был такой вид. Она могла бы испускать свой последний вздох, могла бы медленно умирать, но при этом она выглядела бы точно так же… пухлые губы, острые скулы, одержимый взгляд и никаких носогубных складок, ни одной морщинки от смеха.

– Надеюсь, у вас все хорошо. Может, тебе что-нибудь налить? Воды? Кофе? – Я пыталась быть предупредительной и любезной.

– Нет-нет. – Она опять махнула рукой. – Я пришла, чтобы поговорить с тобой кое о чем.

– О чем именно? – Я подалась к ней.

– Я больше не могу хранить твой грязный