точнее, на нечто, ему одному видимое.

– Мне снился конец мира, – сказал он.

– Ко… нец? – поперхнулась Славуша.

– Конец мира, – ровным голосом произнес муж. – Нечто огромное спускалось с небес и сжигало мир. Оно спускалось ниже и ниже, пока все не умерли. Все умерло…

Славуша не знала, что сказать.

– Что это было? Может, Сурт в последний день Гибели богов. А может, и нет. Я стоял и смотрел, как нечто огромное приближается, уничтожая мир…

На губах Арнгрима появилась чужая, пугающая улыбка. Он обнял Славушу, глядя на нее немигающим взглядом, и в его глазах будто плясали отблески того небесного огня.

– Это было так красиво…

Глава 25

Лишний близнец

– Хорошо идем! Жаль, ветра нет! Сейчас поставили бы парус – чайкой полетели бы! – весело сказала старшая из девок-перевозчиц, сидящая на корме у руля.

Восьмивесельный карбас, сшитый можжевеловыми корнями, легко бежал по волнам большого шумливого озера Яхро. Девки, сидя по четыре с каждой стороны, слаженно и споро гребли. Длинные тяжелые весла вздымались и опускались без видимых усилий, даже почти без всплесков. Приятно было смотреть на румяные, покрытые веснушками лица перевозчиц. Даже одеты они были хоть и для работы, а не без затей. Словенки повязывали волосы очельниками, унизанными кольцами. Мерянки прятали косы под расшитые бисером шапочки.

Нойда, сидя на корме, то и дело невольно останавливал взгляд на пригожих девицах. Его спутник, пожилой мерянин, откровенно таращился на сильных красоток, широко улыбаясь щербатым ртом.

– Ветерок им, ишь, ленивые! – поддел он девку-кормщицу. – А ты песенку посвисти – вот и наколдуешь себе ветер!

Невысокий сутулый мужичок родом был из той самой деревни, чьи избы уже понемногу угадывались на дальнем берегу Яхро. Звали его Тетеня. Он носил на шее оберег – сушеную лапку какого-то хищного зверька.

Бойкая девка подмигнула нойде:

– Ты ведь лопарь? Значит, колдун! Поди ведь и узелок с ветрами найдется? Может, развяжешь да тайное словечко шепнешь? Продашь нам попутный ветер, лопарь?

Прочие девки, слушая кормщицу, оживились и принялись хихикать, мечтая, как колдовской ветер донесет их до самого дома.

Нойда поморщился. Взгляд узких светлых глаз стал привычно холодным.

– Помощь богов недешева, – ровным голосом ответил он. – Богам ваши куны и белки не нужны.

– А что им по нраву? – насторожилась кормщица.

– Известно что, – встрял пожилой мерянин. – Тело ваше девичье белое!

Кормщица смутилась. Довольный мужичок захохотал.

– Ну, кто готов расплатиться за попутный ветер?

Девки приумолкли, попрятали глаза и принялись грести вдвое усерднее.

– Уж и пошутить нельзя, – проворчала кормщица.

– Думай, прежде чем болтать, девка глупая! – сурово заметил Тетеня. – С ведуном шутки шутить надумала. Вот вырастет бородавка на носу! Это если ведун добрый. А если нет – свалишься с неведомой болезнью, как Макоша…

Нойда нахмурился.

– Та женщина, к которой меня позвали? Тоже над ведуном пошутила?

– Что ты! – замахал руками Тетеня. – Макоша – баба почтенная, матерая, у нее уже и сын взрослый…

– Однако без порчи явно не обошлось, – вставила слово одна из девиц на веслах.

– Ишь, сидят, уши греют! – вспылил мужик. – Непременно надо за работой языком молоть?!

– Пусть говорят, – нахмурился нойда. – О порче меня не предупреждали!

– Да кто его знает, порча там или нет, – произнес Тетеня, бросив на девок недовольный взгляд. – Это уж тебе, колдуну, виднее, чем баба захворала… Сейчас все по порядку расскажу. Деревня наша, вишь ты, зовется Шурмань, а по-словенски – Рысий Изволок…

Нойда слушал, кивая. Надо признаться, ему был очень по нраву этот край зеленых холмов, светлых лесов и синих рыбных озер, прозрачных до самого дна. Здесь охотились на всех зверей, кроме медведей, считая их воплощением Велеса – господина этих мест. В зажиточных селениях, просторно раскинувшихся по берегам озер, словене и меряне жили вперемешку, справедливо рассудив, что земля тут щедра и делить ее незачем.

Покинув Медвежий Угор, нойда направлялся на север. После того, что произошло в лесу, а особенно после нападения аклута, он счел неправильным дольше оставаться в священном месте. И потому, что не хотел подвергать добрых людей опасности. И потому, что все ответы от богов, какие он испрашивал, ему были уже даны.

А понял он их или нет – это уж его забота.

На третий день путешествия случилось то, что непременно настигало нойду везде, куда бы он ни держал путь. Местные жители, прознав, что в их края забрел настоящий лопарь, явились за помощью…

– Макоша у нас в Шурмани большуха. У мерян так принято, – словно извиняясь, сказал Тетеня, – что в роду верховодит баба-кугыжа…

– У моего народа тоже, – пожал плечами нойда.

– А вот новогородцы, бывает, насмехаются.

– Глупо насмехаться над чужим обычаем.

– Так ведь Макоша не мерянка, а словенка, – объяснил Тетеня. – У нас тут уже все перемешалось, и кровь, и обычай. Все переженились…

– Ну и что стряслось с вашей кугыжей?

– Слегла внезапно. Не болела, чужих колец с дороги не подбирала, при новом месяце на реке не стирала… Лежит теперь, чахнет на глазах…

– Как муж уехал, так сразу и слегла, – добавила одна из девок, налегая на весло. – Будто кто нарочно его отъезда ждал…

– Да чтоб тебя, Важка! – подскочил Тетеня. – Опять лезешь в чужой разговор?

– С чего чужой-то? Вона, лопарь нам не велел молчать!

– Муж, говорите, уехал, и сразу бабу неведомая болезнь скрутила? – повторил нойда.

– Да у нас последнее время много кто болел, – отвечала словоохотливая девка. – Несчастья всякие тоже случались… Дед Елмаш ведь потому в Медвежий Угор и побежал, к волхвам за помощью, что сам не справлялся. Едва одних исцелит, глядь, другие помирают…

– Моровое поветрие, что ли? – насторожился саами.

– Нет никакого мора, слушай их больше! – замахал руками Тетеня. – Да, случалось, убывало народишку, но все по разным причинам. Кто в лесу пропал, кого звери разорвали…

– А Елмаш этот, муж заболевшей бабы, выходит, местный знахарь?

– Ну уж, знахарь, – пробормотал Тетеня, отводя глаза. – Так, знахаришка…

– Ты, дядька, чего на деда Елмаша зря наговариваешь? – взволновались сразу несколько девок. – Он в Шурмани у нас первейший ведун!

– Заступа наша!

– Сама Бабушка-Рысь, бывало, в полнолуние у него гостевала…

– А вы гребите да помалкивайте! – в самом деле разозлившись, рявкнул Тетеня.

– Да-а-а, дела… – протянул нойда. Он оглянулся. Берег уплывал все дальше и дальше. – Что вы за люди… Зовете по шерсть, а тут, пожалуй, вернешься сам стриженый…

– Почему же?

– Да потому что ты, Тетеня, мне только кончики ушей показываешь – а весь зверь в норе сидит.

– Какой-такой зверь? – явственно напрягся мужик.

– Знаешь что? Если бы я сейчас не сидел в лодке среди озера – встал бы, плюнул и пошел дальше по своим делам!

Тетеня жалобно посмотрел на саами.

– Ну прости, лопарь! Да, я не сказал сразу, что Макошин муж – ведун… Ну и что? Будь он дома, он бы сам ее мигом вылечил! А теперь что – ждать, пока с моления возвернется? Ведь помрет же добрая баба…

Нойда закатил глаза. Конечно, можно приказать развернуть карбас. Вызвать встречный ветер, которого не осилят гребцы. Но если