груди старика раскинула крылья железная сова. Нойде почудилось, что от совы исходил свет.

– Ты ли Елмаш, здешний ведун? Это ты спас меня?

– Не меня благодари, а Велеса, – ответил старец. – Боги не откажут в помощи тому, кто сам готов сражаться до конца. Но я еще не закончил…

Он повернулся к темному арбую. Тот едва стоял, шипя от злости и бессилия. Черная когтистая лапа слепо шарила в воздухе, ища жертву, чтобы выпить ее силу и залечить раны, нанесенные в тонком мире.

– Ищешь, кем бы подкрепиться? Некого тут жрать. Я тебе не по зубам, лопаря не отдам, а напрасный – пуст от рождения…

Темный арбуй менялся прямо на глазах. «Ему в самом деле сто лет», – понял нойда. Высохшее тело, больше напоминающее обтянутый кожей скелет. Редкие седые волосы, длинная борода, ввалившиеся глаза…

Он еще не понимал, что проиграл, и даже пытался торговаться.

– Все из-за тебя, проклятый лопарь! Не нужен мне твой огненный дух, обойдусь… Елмаш, я согласен уйти, Шурмань твоя… И зверя уведу… Ох, тяжко дышать…

– Зверя он уведет, – не сводя с арбуя желтых глаз, повторил Елмаш. – Вот твой зверь, сейчас подохнет без всякой пользы… Ну давай, попробуй добыть себе сил!

Он даже встал поудобнее, указывая врагу на ненасыть. Та, изодранная когтями совы, корчилась на траве, беззвучно разевая пасть.

– Да, знаю, ты растил тварь и выкармливал… Женой моей собирался попотчевать… Ну что же ты? Ешь питомицу! Пока можешь…

Арбуй слабел с каждым мгновением. Жизненная сила, которой прежде делился с ним его зверь, стремительно утекала.

«Сейчас помрет от старости», – подумал нойда.

Арбуй, шатаясь, подковылял к ненасыти. Дрожащей рукой направил высушенную лапу… Мутные глаза твари на миг зажглись, голова вскинулась. Челюсти сомкнулись на тощей руке хозяина и перекусили ее. Кисть, все еще сжимающая оберег, упала наземь. Елмаш шагнул вперед, наступил на колдовскую лапу и переломил ее пополам.

В тот же миг арбуй испустил дух. Ненасыть, напротив, будто собрав последние силы, завизжала, заметалась, кинулась вверх по склону – но вскоре упала, скребя когтями в мучительных корчах…

И начала меняться.

Нойда с изумлением глядел, как уменьшается могучее пятнистое тело, как втягиваются когти, становятся короче зубы… Совсем немного – и вместо чудовища, припав к земле и ошалело вертя головой, возникла молодая рысь.

Глава 27

Железная Птица

– Матушка… – раздался дрогнувший голос в сумраке большой избы. – Отзовись…

Изможденная женщина, укутанная в меха, не шевельнулась. Даже веки не дрогнули. Большуха все так же лежала на лавке, вытянувшись, словно мертвая. Рядом топтался растерянный парень, в точности похожий на лишнего близнеца, только румяный и одетый как подобает живому, не мертвецу. В изголовье тихо сидела крепкая, пестро одетая старушка в рыжей шапочке с пучками шерсти по бокам.

Над лавкой нависал Елмаш. Прикрыв глаза, водил руками над больной, напевно бормотал заклинания…

– Поздно спохватился, – проворчала старушка в рыжей шапочке. – Тут заговорами уже не поможешь.

– М-да, тут заговорами уже не поможешь, – эхом отозвался ведун, открывая глаза. – А ежели иначе… Ежели к иным силам воззвать…

– Не надо, сынок, – остерегающе произнесла старушка. – То, что знающему по силам, простого мирянина и убить может…

Но Елмаш будто не услышал. Или не пожелал слушать. Сняв через голову расшитый нагрудник с железной совой, он возложил его на грудь жены и отступил на шаг.

– Услышь меня, матерь вещуний, владычица чар,Услышь, наделенная властью превыше земной!От лунного света дай ясную зоркость очам,А взоры врагов моих тьмою окутай ночной.Все то, что препоной ложится у них на пути,Пусть мне помогает заветную цель обрести…

– Говорю, не поможет, – так не слушает, упрямец, – проворчала старушка.

Железная птица, отзываясь на слова заговора, начала было светиться… И тут же погасла.

Больная закашлялась, захрипела. Конда испуганно вскрикнул. На лице старого ведуна отразилось смятение.

– Что делать? – закричал он. – Что?!

– Лопаря зови, – подсказала старушка в шапочке. – Он на дворе отдыхает.

– Лопарь! Конда, беги за лопарем!

Вскоре в избу вошел нойда – осунувшийся, кривящийся от боли. Рану на груди он уже залечил – не впервой, – но чувствовал себя скверно. Увидев незнакомую старушку на лавке, нойда вежливо поклонился. Та кивнула в ответ:

– А, глазастый… Тебе бы после тяжкой битвы по-хорошему отлежаться. Да кроме тебя, похоже, справиться некому…

Нойда тяжело вздохнул.

– Все же решил меня позвать? – спросил он ведуна.

– Уж прости, лопарь. Я вижу, на тебе лица нет, – отводя глаза, проговорил Елмаш. – Только не ладится у меня. Все верно делаю, а жена помирает… Помогай, добрый помощник!

Лопарь подошел, быстро оглядел изможденную кугыжу – хотя, в сущности, все было ясно с первого взгляда.

– Зачем положил на нее железную птицу? – спросил он укоризненно. – Разве сам не видишь, твой оберег женщине не по силам, он душит ее?

Елмаш поспешно убрал нагрудник.

– Или не знаешь, что есть вещи, которые людям сторонним не стоит даже видеть, подавно – трогать… – ворчал нойда.

– Это великое сокровище, науз нелюдской силы, – сказал Елмаш, надевая колдовской убор. – Арбуй мечтал добраться до него много лет. Птица дает ведуну почти божественную мощь… Конечно, лишь тому, кто способен с ней сладить, – добавил он, сурово поглядев на нойду.

Тот лишь криво улыбнулся.

– До твоего науза ли мне… Не видишь, что я еле на ногах держусь?

– Вот именно. Лишь мне Птица покоряется, – веско сказал Елмаш. – Когда-нибудь Конду выучу да под старость ему передам… Если докажет, что сдюжит…

Конда-молодец слушал с испуганным видом. Старушка в рыжей шапочке покачала головой, с усмешкой поглядывая на ведуна.

– Зачем лопаря-то звал? – подсказала она.

– Ах да! – спохватился Елмаш. – Что с Макошей? Почему ей все хуже?

– Давай погляжу.

Нойда по примеру ведуна протянул руки над женщиной и закрыл глаза. Однако вскоре опустил ладони и с сожалением покачал головой.

– Поздно. Арбуй выпил из нее все силы. Порча ушла вместе с ним, но и жена твоя шагнула за Кромку… Сама она уже не поправится.

– Неужто все зря?!

– Есть способ. Надо, чтобы кто-то пошел за Кромку вслед за ней… И остался там – выкупом вместо нее.

Старушка в шапочке покивала с важным видом: «Вот, теперь дело говорят!»

– Батюшка! – дрожащим голосом произнес Конда. – Дозволь мне! Я ради матушки…

– Даже не думай! – рявкнул Елмаш. – Жена помирает, еще сына потерять не хватало!

Ведун нахмурился, размышляя.

– Не тяни время, ты уж все давно решил, – хмыкнула старушка.

– Ладно, так-то я уже давно решил, – буркнул Елмаш. – Я знаю, кто пойдет за Кромку. На такой случай его и приберегали. Конда, беги-ка за лишним…

Конда озадаченно взглянул на отца, затем кивнул и вышел. Вскоре оба брата вернулись, один – тень другого.

– Я заберу твою жизнь, – без обиняков заявил лишнему Елмаш. – Она нужна для исцеления моей жены.

– Твоя воля, батюшка, – склонив голову, равнодушно ответил лишний близнец.

– Не называй меня батюшкой, напрасная душа! – взъярился ведун. – Подставляй горло!

Он вытащил из ножен обрядовый нож, попробовал острие…

– Дай я, – не выдержал нойда.

– Это еще зачем?

– Он как-никак твой сын…

– Да какой он сын, – буркнул