вонь. В маленьких глазах горела жажда крови.

«Он даже не охотится, – подумал нойда. – Он просто идет меня есть…»

Надвинул на глаза шапку-птицу и ударил в бубен, призывая боевых духов.

Вскоре рядом с ним явились, скалясь, Ниаль-песец, бесстрашный маленький сайво, и Ялмах-росомаха, свирепый, вечно голодный. Нойда редко призывал Ялмаха, ведь хищные сайво не пристали доброму помощнику. Но сейчас возблагодарил Каврая, попустившего ему владеть этим яростным духом.

Пятнистое чудище тоже заметило дивных зверей. Остановившись, оно раскрыло пасть, показав жуткие клыки, и разразилось воем, больше напоминающим безумный смех.

«Братец, это не настоящий зверь-предок, – послышался взволнованный голос Вархо, – это ненасыть перерожденная, испорченная едуном. Убей старика, и освободишь две души разом!»

– Легко сказать, – проворчал нойда, поднимая руку и бросая боевых сайво на врага.

Берег наполнился рычанием, визгом, ревом. Ялмах и Ниаль напали с двух сторон сразу. Им приходилось делать так нечасто, и Ниаль вырвался чуть вперед, чем пятнистый зверь немедля воспользовался. Круглая ушастая голова стремительно прянула вниз, лязгнули челюсти, раздался хруст – и песец покатился, перекушенный пополам. А зверь, не теряя ни мгновения, кинулся на росомаху…

Нойда стучал в бубен, кровь его кипела. Он помогал чем мог, но видел, что силы неравны. Что за жуткий зверь-предок здесь, в Шурмани? Быстротой, свирепостью, жестокостью он был равен росомахе, мощью же превосходил ее многократно. Где-то слышался торжествующий хохот темного арбуя – тот, сжимая сушеную лапу, с наслаждением наблюдал за кровавым поединком.

«Дружище, ты так проиграешь…»

«Вархо, помогай!»

«Я?! После всего, что ты со мной сделал?»

«Ты будешь сражаться или нет?!»

Рычание и визг внезапно оборвались. Росомаха еще пыталась лязгать зубами, но тщетно… Ненасыть подняла багровую от крови морду, оскалилась на нойду и вновь разразилась то ли хохотом, то ли воем.

«А ведь я хотел подождать, пока тебя убьют, и сбежать, – проворчал из бубна Вархо. – Теперь вижу, что меня заберет этот едун, а он мне нравится еще меньше, чем ты…»

«Думай быстрее!»

«Ладно, хотя я об этом пожалею…»

Рядом с нойдой встала призрачная тень.

– Давно не виделись, – буркнул нойда.

Вархо ответил широкой улыбкой, сверкнув длинными железными клыками. Хотел что-то сказать – и тут темный арбуй двинул в его сторону сушеной лапой.

Неуклюжий с виду пестрый зверь вдруг оказался прямо перед нойдой. «Вот и все», – успел подумать саами.

Распахнулась пасть, подобная вратам смерти… И в тот же миг Вархо, оскалившись, бросился вперед. Равк и ненасыть сплелись в рычащий, воющий, лязгающий зубами ком.

«Давай, друг! Я помогу…» – нойда взмахнул колотушкой…

Темный арбуй презрительно усмехнулся. Одно движение сушеной лапы – и бубен нойды лопнул, разорвавшись в клочья. Сайво испуганными тенями разлетелись во все стороны.

Нойда застыл на месте, оторопело глядя на обечайку с ошметками кожи. Никогда с ним не бывало подобного. Разве это возможно – запросто, походя уничтожить чужой бубен? Так глядят на смертельную рану, не веря своим глазам: неужели это случилось со мной?!

Саами даже не заметил, что яростный рык внезапно умолк. Только с усилием отведя взгляд от погубленного бубна, он увидел, что Вархо проигрывает бой. Ненасыть, прижимая его к земле, пыталась перегрызть равку горло, а тот отбивался из последних сил, обливаясь призрачной кровью.

Нойда вздрогнул, отбросил остатки бубна и выхватил нож.

– Давай кошель, – вновь раздался приказ темного арбуя. – Или я сниму его с твоего тела…

Нойда поглядел на едуна. Он и в человеческом теле выглядел зловеще, а уж в мире духов и вовсе казался худшим из хищных сайво, из самых нижних преисподних…

– Сперва поймай, – бросил саами, глубоко вздохнул и вонзил нож себе в грудь.

Гневный крик старика растаял вдалеке вместе со всеми звуками и красками земного мира. Нойда же, стряхнув плоть, выпрямился, быстро огляделся – и выругался.

Ох, в какое скверное место он угодил! Так вот как выглядела Шурмань в мире духов! Нойда стоял в глубоком ущелье. Слева и справа стеной поднимались мертвые горы. Там, наверху, очень далеко – свет небес, а здесь – лишь сумрак и зловонная трясина с торчащими стволами гнилых елей. Вода в трясине была мутной, кроваво-рыжей. Нойду передернуло. Он и в плотском мире обходил подальше мертвые оржавени – а тут вовсю разило страданиями тех, кого погубил едун.

«Он все захватил и испортил! Люди болели, умирали лютой смертью – и шли на корм ненасыти, делая ее только сильнее… Здешний ведун, видно, понял, что в одиночку не совладает, пустился за помощью – и арбуй напал на его жену…»

Нойда опустил глаза на поясной кошель, и сидящий внутри огненный дух будто ответил доверчивым, дружелюбным взглядом.

«Я не отдам тебя!» – пообещал саами, оглядываясь. Надо выбираться отсюда… Если он успеет.

Духовные очи шапки-птицы, которая сейчас была с ним единым целым, пронзали взглядом пространство в поисках выхода или помощи. Зов в царствах духов слышен очень далеко – много дальше, чем в плотском мире. Для того нойда и освободился, ударом клинка разрубив связь между душой и телом. Конечно, была опасность не вернуться… Впрочем, саами так уже делал. Но тогда его тело охраняли, и было кому вытащить нож…

Бурая поверхность оржавеня вдруг пошла пузырями. Пахнуло гнилостным зловонием, и из жижи поднялись два рыжих пятнистых зубастых чудища. Они были неразличимы, словно близнецы. Нойда сразу же узнал их.

«Ненасыть и едун… Да они совсем сроднились!»

Раздвигая тину, живоглоты начали подбираться к нему, разевая зубастые пасти.

Нойда устремил к небу отчаянный взгляд, вкладывая в призыв все силы души:

«Атче Каврай, на тебя вся надежда! О Батюшка Велес, услышь, приди, очисти свою землю от скверны! Не ради себя прошу – ради нерожденной души, мне доверенной…»

Чудища подползали. Нойда глядел на них без страха, но совершенно не представляя, что еще может сделать. Его полностью обезоружили. Рыжая трясина крепко держала за ноги, медленно засасывая…

Свет небес померк, пахнуло ветром. Нойда вскинул голову и увидел: сверху, распахнув крылья и устремив на врагов яркие желтые глаза, падает огромная сова с человеческим лицом на груди.

Выпустив мохнатые лапы, птица набросилась на трясинных живоглотов и принялась терзать их когтями и клювом. Свет ворвался в ущелье и ударил в болото, словно молния. Гнилой оржавень вскипел. Нойда пригнулся, закрывая голову руками. Огромные когти выхватили его из трясины, повлекли вверх. Света и ветра становилось все больше. Потом когти разжались, и саами полетел вниз. Несколько мгновений полета, жестокий удар оземь… Нойда ахнул и очнулся.

Он лежал на берегу озера, глотая воздух. В груди горела, пекла огнем рана. Рядом на коленях стоял парень в белых погребальных одеждах с окровавленным ножом в руке.

– Ты? – прохрипел нойда, приподнимаясь. – Ты… вытащил нож?

– Это я ему приказал, – произнес кто-то незнакомый.

Нойда со стоном повернул голову на голос и увидел высокого старика с длинными седыми косами и яркими желтыми глазами. На