Когда Хассан подошел, вся компания вдруг взорвалась криками и улюлюканьем.

– Ох, вы все из меня выжмете, – запротестовал Антон и бросил пуговицу в центр круга, где возле миски лежало несколько побитых кубиков. Он поднял взгляд и увидел Хассана.

– Принц Хассан!

Антон махнул ему, приглашая подойти, и изумленный Хассан присоединился к ним.

– Ты принц? – громко воскликнул один из детей, в ужасе и восторге.

– Упс, – виновато произнес Антон. – Прости.

– Все нормально, – махнул рукой Хассан. – Ты знаешь, что все тебя ищут?

Антон заморгал в удивлении:

– Правда? Должно быть, я потерял счет времени.

– Джуд волновался, – старательно отметил Хассан.

И так же старательно Антон не ответил.

– Кости! – крикнуло несколько ребят.

– Уверен, они сговорились, чтобы забрать все мои пуговицы, – пожаловался Антон, теребя выбившуюся нитку на куртке, с которой явно сорвал пуговицу.

– Неправда! – настаивал маленький мальчик с дыркой в зубах.

– Сыграй с нами, мистер принц Хассан! – сказал другой ребенок, потянув его за рукав.

Тот вздохнул. Ему и правда нужно было отвести Антона в цитадель и уходить. Но вместо этого он плюхнулся в круг.

– Хорошо. Один раунд. Как в это играть?

Они объяснили ему правила, приходя все в большее волнение, исправляя и перебивая друг друга.

– Ладно, – произнес Антон, потирая руки. – Кидайте. У меня хорошее предчувствие.

Мальчик с дыркой в зубах захихикал:

– Ты так говорил и в прошлый раз!

– Неужели? – спросил Антон, притворяясь, что думает. – Ну, в этот раз я серьезно. Давай!

Они сыграли пару раундов, и дети кричали от восторга или отчаяния, их театральность становилась все более изощренной с каждым новым броском костей. Хассан вспомнил, как дети хератских беженцев играли в первые недели в Паллас Атосе. Их радость и восторг были бальзамом для него.

А теперь от радостной невинности этих детей сердце Хассана сжалось. Скорее всего они понимали, так или иначе, что происходит в мире вокруг них, но тут, на ступенях, в городе, который они так хорошо знали, дети чувствовали себя в безопасности.

Но когда наступит зима и осада свидетелями затянется, эта безопасность рухнет, и это мгновение, когда они играли в кости на ступенях, покажется бесконечно далеким и недостижимым.

– Питер! Мила! – позвал голос со стороны домов.

Хассан повернулся к, как ему показалось, отцу двух из детей, которых сейчас развлекал Антон.

Заметив их компанию, отец направился к ним по улице.

– Что я говорил вам по поводу игр на улице? – Он схватил крошечного мальчика с дыркой в зубах и его сестру и оттащил их в сторону. – Вы же знаете… – тут его взгляд упал на Антона, и он замер.

Улыбка Антона застыла.

– Это последний пророк, – прошептал мальчик отцу. – Он всех нас спасет.

Он смотрел на Антона слезящимися глазами, полными почтения.

Антон чуть поморщился:

– Кажется, мне пора.

Дети заныли и застонали из-за разочарования и последовали за Антоном.

Взгляд мужчины упал на Хассана:

– Я не хотел…

– Все нормально, – заверил его принц. – Дело не в вас. – Он повернулся к другим детям: – Ребята, хорошо поиграли. Только не спустите весь выигрыш в одном месте.

Дети собрали все свои пуговицы и вскочили на ноги. Он заметил, что их одежда залатана, что у некоторых на куртках разные пуговицы. Он даже не стал гадать, почему в игре они ставят на кон пуговицы: они им понадобятся, чтобы согреться зимой.

Хассан снова взглянул на уходящего Антона. Он готов был поспорить на все пуговицы на кафтане, что Антон мог бы легко выиграть, если бы только захотел.

Хассан побежал за ним и шел позади, пока Антон не остановился возле деревянного забора, который отгораживал крутой обрыв над рекой.

– Дай догадаюсь, – сказал Хассан, – в твоем детстве было мало радости, да?

Антон выдохнул, и в глазах мелькнула улыбка:

– Можно и так сказать.

Хассан вспомнил странную смесь родства и различия, которую почувствовал, играя с детьми хератских беженцев. Он нес за них ответственность. Принц вспомнил маленького Азизи, который пытался украсть мясо, чтобы принести матери. Его желание позаботиться и защитить этих детей было той же обязанностью короля хератского народа по отношению ко всем, молодым и старым.

Но, наблюдая, как Антон играет с этими детьми, он испытал нечто другое. Антон не был защитником этих детей, он был одним из них. Он сам знал, каково это – играть на грязных улицах, потому что больше пойти некуда, гадать, где покушаешь в следующий раз, и поешь ли вообще.

– Ты хорошо поступил с этими детьми, – неуверенно произнес Хассан.

– Отдав им несколько пуговиц? – с горечью спросил Антон. – Какой же я щедрый.

– Я не про это, – возразил Хассан. – Просто… будучи с ними. Заметив их.

Антон повернулся к Хассану:

– Нужно им помочь.

Глубокая пещера горя, которую Хассан научился игнорировать, стала еще шире. Ему хотелось сказать Антону, что то же самое он сам сказал прошлой ночью, что он был с ним согласен, что им нужно найти какой-то способ.

Но вместо этого он произнес:

– Лучшее, что мы можем сделать для этих людей, – закончить то, ради чего мы сюда пришли. Найти пророков, остановить век тьмы, забрать власть у Иерофана.

Антон повернулся к реке.

– Найти пророков, – тихо повторил он.

– Таков был твой план, – напомнил ему Хассан, в его голосе появились нотки раздражения. – Сейчас не время терять веру. А эти люди… ты уже помог им. Сказал, кто ты такой.

Антон поскреб деревянный столбик.

– И как это им поможет?

– Теперь у них есть надежда, – ответил Хассан. – А это мощная вещь, мощнее, чем тебе кажется.

– А что, если надежда ложная? – спросил Антон. – Что, если…

Хассан взглянул на его бледное, покрытое веснушками лицо, на похожие на синяки мешки под глазами, которые становились лишь заметнее, и понял, что он, Хассан, скорее всего единственный человек в мире, который понимает тяжесть ноши на плечах Антона. Пусть Хассан и не оказался пророком, те несколько дней, когда он думал, что это так, стали самым сложным временем в его жизни.

Даже узнав правду, он не смог избавиться от этого груза. Он навсегда останется частью его.

– Вот что происходит, – сказал он Антону, – когда люди начинают в тебя верить. Ты становишься ответственным за них.