– Если ты хочешь…

– Я очень хочу. Мне нужна твоя поддержка.

– Тогда поедем. – Он жарко поцеловал ее вгубы. – С тобой – куда угодно…

Лена ответила на его поцелуй. Его губы были солеными от ееслез, ее собственные – все еще подрагивали, но это не мешало им наслаждатьсямгновением. Когда Алекс наконец оторвался от Лениного рта, она поняла, что этотспонтанный дрожаще-соленый поцелуй примирил их навсегда. Она забудет Сергея! Ибудет верной женой своему милому, нежному Алексу, самому лучшему на свете!

Петр

Петр сидел за своим рабочим столом, пил кофе. Это была ужешестая чашка за сегодняшний день, но несмотря на гигантское (по его меркам)количество влитого в себя «Амбассадора», чувствовал он себя отнюдь не бодро.Спать хотелось безумно, сказывалась бессонная ночь, которую он провел не вкровати и даже не на кушетке, а в машине. И все из-за Ани…

Поговорив с Головиным, Петр тут же помчался в загородный домОтрадова – вызволять из его паучьих лап несчастную Аню. Какого же былоудивление молодого человека, когда красномордый охранник в валенках сообщил оботсутствии не только хозяина, но и его гостьи. На вопрос, куда она делась, тотответил, что сбежала. А вот почему, он не знал, сбежала, и все.

– Ненормальная какая-то, – поделился с Петромобескураженный секьюрити. – Полезла через забор, будто ворот нет…

Поведение Ани не показалось Петру особо странным: наверное,девушка что-то заподозрила, вот и покинула дом столь нетрадиционным способом –через главный вход не рискнула, решила, что не выпустят. Куда она могланаправиться, он понятия не имел. Но не в квартиру – он звонил туда, и ему никтоне ответил. В свою коммуналку? Но там ей делать нечего. К подруге? Насколько онзнал, таковых у Ани не имелось. Просто решила прогуляться по лесу? Сомнительно…Петр достал телефон, набрал Анин номер, в трубке раздалось вежливо-безликое:«Абонент временно недоступен…». Отключила, не хочет ни с кем разговаривать…Может, и в квартире трубку не берет, а сама лежит на диванчике и плачет. Илислучилось что?

Пока он рисовал в своем воображении страшные картины Аниныхмучений, к особняку подкатил сильно подержанный «Фольксваген Пассат», изкоторого показался не менее подержанный мужчина, то бишь Сергей Отрадов. УвидевПетра у ворот своего дома, он сильно удивился, но приветливо кивнул и протянулруку для пожатия.

– Аня от вас сбежала, – выпалил Петр, игнорируюпротянутую пятерню.

– Как сбежала?

– Через забор, – доложил охранник. –Перелезла и деру…

– Зачем? – ошарашенно спросил Сергей, но не усвоего цербера, а у Петра.

– Я не знаю, а вы?

– А я откуда? Меня и дома-то не было!

– Может, что-то в вашем доме показалось ей пугающим?Или подозрительным?

– Да бросьте вы! В моем особняке, кроме паутины, ничегопугающего нет…

– А подозрительного?

– Вы думаете, что она, как жена Синей Бороды,наткнулась на комнату, по стенам которой висят головы убиенных мноюженщин? – раздраженно спросил он. – Так вот, вынужден васразочаровать, ничего такого в моем доме нет!

– Я не хотел вас обидеть… – пошел на попятнуюПетр. – Просто я сам не понимаю, почему она так себя повела…

Сергей нервно взъерошил свои густые волосы, шумно выдохнул,было видно, что волновался.

– В каком направлении она двинулась? – спросил ону охранника.

– К платформе…

– Значит, в Москву решила вернуться… – Онторопливо зашагал в своей машине. – Поедемте, Петр Алексеевич, надо ееискать!

И они поехали.

Сначала к Ане домой, потом в коммуналку, следом в собес, вСклиф, на кладбище, в милицию. Подняли на ноги Головина, привлекли его кпоискам…

Он-то беглянку и нашел. Как и сокровища. Пнул отбитую головукерамического пса, она треснула, из нее вывалился матерчатый сверток, а уж изнего драгоценности: колье, серьги, кольца, браслеты. Их было немного, но, пословам самого Головина, эти немногочисленные украшения так переливались,сверкая каждой гранью каждого камушка, что он на мгновение ослеп.

Петр этого великолепия не видел, но в ближайшие десять минутдолжен был сподобиться, так как майор Головин обещал прибыть в его контору непозже половины третьего и непременно с драгоценностями.

Стоило ему подумать об этом, как дверь кабинета отворилась,и в образовавшуюся щель всунулась худая усатая физиономия майора Головина.

– Никого? – спросил Стас, зорко осматриваяпомещение.

– Рано еще… – Петр жестом пригласил майоравойти. – Прошу…

Головин вошел. Стянул с головы вязаную шапочку, сунул ее вкарман своей старенькой дубленки. Под мышкой у него был зажат яркийполиэтиленовый пакет.

– Это вы фамильные сокровища князей Шаховских такнепочтительно таскаете? – с улыбкой спросил Петр.

– В ларце мне, что ли, их везти? И так я с ниминамучился: всю ночь не спал – боялся, что их из моего сейфа сопрут…

– Кофе не желаете?

– Не… Я воду дуть не люблю, больше пиво… – Майоруселся в кожаное кресло, крутанулся. – Клево… А в моем кабинете трехногийстул с жесткой спинкой, ладно, хоть редко на нем сижу, все больше бегаю…

– Как Аня? – спросил Петр после небольшой, ноочень напряженной паузы.

– Так себе… – Стас поморщился. – Чувствует себянормально, а выглядит хреново…

– Сильно он ее побил?

– Нет… Больше грозился… Но она всю ночь не спала:читала и рыдала… Вот и выглядит как зомби… – Он недовольнонахмурился. – Жена моя ей в зале постелила, как путной, а она даже неприлегла, все в старухиных бумагах рылась…

– Что за бумаги?

– Дневники, письма, детские рисунки, кое-какиедокументы – завещание как раз в одной из тетрадок было обнаружено, там же был иперечень предметов коллекции, их ровно тринадцать. Элеонора Георгиевна оставиладля потомков все самое дорогое: драгоценности и воспоминания. В собачьей головебыли фамильные сокровища, в пузе семейный архив. И все это она завещала Ане…Странно…

– Кстати, где она? Я думал, вы вместе приедете?

– Она в приемной сидит, ждет, когда ее позовут…

Петр выскочил из-за стола, бросился к двери, распахнул ее.Аня и вправду сидела и ждала и выглядела, как было сказано, хреново. И винойтому не сизая шишка на лбу и не багровый синяк на шее, а донельзя изможденныйвид: усталые глаза, сухой рот, ввалившиеся щеки. Она была такая измученная инесчастная, будто за эту ночь прожила несколько очень трудных жизней…

– Входите, Анечка, – очень тихо, чтобы не испугатьзадумавшуюся девушку, сказал Петр.