– Ты такая мокрая, малышка. И давно?

– Что? – выдавливает она, водя туманным взглядом по моему лицу.

Усмехаюсь, скользя пальцем внутрь. Аня закатывает глаза, напрягаясь.

– Ш-ш-ш… Расслабься. Привыкай к ощущениям. Это всего лишь палец.

– Ник… – округляет глаза, хватая ртом воздух, потому что я усиливаю давление, но еще не хочу толкать ее к оргазму.

Растянем удовольствие. У нас вся ночь впереди, и я хочу насладиться каждой секундой, пока кто-нибудь из нас снова не психанул.

Аня не удерживает стон, он отзывается в тишине квартиры глухим эхом, возбуждая сильнее. Ее ногти впиваются в мои плечи. Думаю, это не первые и не последние отметины, которые останутся на мне, и я мысленно обещаю оставить на ней еще больше своих отпечатков.

– Что ты чувствуешь, Аня?

– Серьезно? Хочешь поговорить об этом-м-м…

Подается бедрами вперед. Это лучший ответ, но меня он не удовлетворяет.

– Да, – провожу языком, очерчивая линию ее челюсти, и кусаю за мочку уха. – Опиши ощущения. Вдруг я что-то делаю не так.

– Какой же ты…

Ввожу второй палец.

– Какой?

– Я тебя не слышу, – сипло шепчет она, закрывая глаза.

Нет. Так не пойдет.

– Посмотри на меня.

– Никита…

– Да, это я. Я здесь. Посмотри…

Чувствую, как она дрожит и знаю, что это значит. Ее веки трепещут, зубы вонзаются в нижнюю губу.

– Тебе не нравится? Мне остановиться? – дразню ее, с упоением впитывая каждую эмоцию, каждый вдох.

– Нет.

– Что «нет»? – замедляю темп.

– Не останав… – фразу прерывает громкий протяжный стон, который сменяется частыми вдохами и выдохами.

Целую ее, чтобы глотнуть удовольствия. Удерживаю Аню за шею, не давая двинуться без моего контроля. Она обмякает в моих руках, ударяя по ногам, подогнувшимися коленями. Прижимаю ее к стене и гадаю – что же будет теперь? Вперед или назад? Даю ей несколько секунд на принятие решения, но сам уже знаю, что она не выйдет из квартиры в ближайшие несколько часов, а может и дней. Я вошел во вкус.

Медленно вытаскиваю руку из ее штанов, ослабляя хватку на тонкой шее. Аня смотрит вниз, и я тоже. Мне нравится то, что я вижу и чувствую.

– Тебе, наверное, нужно вымыть руки, – испуганно произносит малышка.

С коротким смешком вытираю пальцы о свой живот:

– Готово.

– Никита… – Аня пытается прикрыть грудь руками, но я решительно развожу их в стороны.

– Даже не думай…

Она смотрит мне в глаза, и я вижу страх, но теперь совсем иной природы. Он шарашит по башке так сильно, что еле удается устоять на ногах.

– А если тебе не понравится? – печально спрашивает Аня. – Ты же… Не увлекаешься девственницами и привык совсем к другому. А я… Я не знаю, что нужно делать.

– Аня… – легонько бью ее лбом по макушке.

Одного звука ее голоса и тепла обнаженного тела рядом достаточно, чтобы все было идеально. Ей и не надо ничего делать. Я все сделаю сам. Только… Будь я действительно хоть чуточку лучше, то отпустил бы девчонку, но вместо этого просто предупреждаю:

– Я не смогу быть нежным и чутким. Я так сильно хочу тебя, сильнее, чем ты меня бесишь со всеми малолетскими выходками.

– Это я исполняю?! Ты себя со стороны видел? Черная грозовая туча хренова!

Принимаю ее слова, не пытаясь возразить, потому что она говорит правду.

– Вот такой уж я.

Аня приподнимается на носочки, чтобы заглянуть в глаза не снизу вверх. Ее губы смягчаются, на них появляется слабая, но такая нежная улыбка.

– А я хроническая дура, потому что… Мне нравится, что ты такой.

Между нами бьет молния, задевая обоих. Разбивая сомнения и страхи. Цепь окончательно сорвана. И, судя по жадности поцелуев малышки, которые она обрушивает на меня, не только внутри меня живет голодный зверь.

Голодный до эмоций, чувств и ощущений.

Желающий все и сразу.

Не видящий преград и запретов.

Не могу поверить, что это происходит. Желания сильнее принципов и страха. Мой ненормальный мозг посылает четкие сигналы, что все происходящее правильно. Насколько это вообще возможно.

Паутина из эмоций, моих стонов, его запаха и безумных чувств оплетает окружающее пространство. Выхода нет. Назад не повернуть. Да я и не хочу, потому что то, как на меня смотрит Никита… Голодным и абсолютно сумасшедшим взглядом, что связывает вены в узлы и растворяет мысли. Одно это чувство затмевает все остальные.

Он разжигает свой черный огонь прямо внутри меня, выманивая испуганную душу, которая еще может чувствовать что-то честное и прекрасное к людям. К конкретному человеку. Не за что-то. Не за то, какой он, а просто так. За то, что Никита, это Никита.

– Держись крепче, – хрипит он, отрываясь от моих губ.

Он подхватывает меня на руки. Движемся в затемненную часть студии. Зона сна. Только о сне и речи быть не может.

Чувствую спиной твердый матрас. Меня окутывает яркий запах хозяина квартиры, а перед глазами тьма, в которую я не могу насмотреться. Никита усаживается на колени между моих разведенных ног и смотрит. Так пристально, словно пытается влезть под кожу.

Закрываю руками грудь.

– Я тебе их за спиной свяжу, – рычит он, но я не шевелюсь. – Аня… Я не шучу.

– Просто ты так смотришь…

– Как? – он накрывает мои руки своими.

– Вот и я не пойму, как?

– Мне всего лишь нравится то, что я вижу. Так что не ломай кайф, малышка.

Никита сжимает пальцы и направляет мои ладони. Проводит по ребрам, животу, но внезапно останавливается, отпуская. Он касается тоненькой татуировки под грудью. Еще один след от моей дурости и неконтролируемой жажды внимания.

– Давно ты ее сделала? – спрашивает он, наклоняясь к рисунку.

Дыхание щекочет кожу, и я забываю суть вопроса.

– Аня, ты меня слышишь? – с властными нотками нетерпения говорит Клим и смыкает зубы на коже.

– Ай! Слышу я! Слышу! Пару лет назад…

– И куда твои родители смотрели?..

Его голос превращается в рокот. Не разбираю слов. Чувствую только его мягкие губы, острые зубы и теплый язык. Никита забирается пальцами под пояс штанов и тянет их вниз. Отшвыривает за спину, и я снова чувствую его голодный взгляд. Долгий. Мучительный.

– Ты специально меня изводишь?