Стянув крепко волосы на его затылке, царапая голые плечи, я прижимаю любимого мужчину к груди, задыхаясь от болезненной ласки сомкнутых вокруг соска зубов.

На волне оргазма толкаюсь бедрами. Твердый, каменный член Марка давит на ягодицы, а я трусь и жмусь к руке профессора, продлевая наслаждение.

Спустя короткое мгновение Марк лежит на спине, халат отброшен на пол, а я сижу с разведенными ногами прямо над его лицом.

Это настолько порочно, что я заливаюсь краской от смущения. Он смотрит мне прямо в глаза, пока прохладный воздух из губ остужает истерзанную кожу.

Руки профессора бережно, но крепко держат мои бедра, пресекая любые попытки сдвинуться с места.

А затем невероятно нежный, горячий язык, легкими, мягкими движениями запорхал вокруг клитора.

Яркий контраст между чувственными ласками ошеломлял, заставлял извиваться, стонать, забывать обо всем на свете. Марк целовал меня туда так же, как совсем недавно целовал мой рот. Посасывал, зализывал, исследовал. Его взгляд при этом, полный любви, восхищения, жажды и порока обещал долгую прогулку по райским садам.

Вспомнив о том, что нельзя быть такой эгоисткой, хриплым, сбивающимся голосом задала вопрос:

— Можно я развернусь, Марк? — профессор вопросительно поднял брови и оторвался от увлекательного занятия.

— Зачем?

— Я тоже хочу ласкать тебя ртом.

Сильное тело подо мной дрогнуло, а изо рта вырвался судорожный вдох, обжигая, словно дракон пламенем, чувствительную кожу.

Другого ответа и не надо.

Я ловко и быстро развернулась в обратную сторону, спустила вниз домашние брюки Марка и поприветствовала его прекрасный, твердый, манящий член робким нежным поцелуем.

Творившуюся дальше вакханалию сложно описать словами. Мы потерялись в ощущениях, утонули в наслаждении, пропитались друг другом насквозь. Я все время представляла нас со стороны и мне до безумия нравилась эта порочная откровенная картина. Я стонала прямо в член Марка, он в свою очередь позабыл о нежности и властно трахал меня языком.

Чувствовала, что он сдерживается, оттягивая собственное удовольствие.

— Ну же, девочка, хочу видеть, как будет дрожать в экстазе твоя розовая дырочка, — прохрипел мой любимый распутник, и я взорвалась на миллионы осколков.

Паря на волнах удовольствия, ощущаю, как аккуратно Марк укладывает меня на лопатки и нависает сверху, лаская сексуальными, темными, как сама преисподняя, глазами.

— Ты готова, малыш? — с трудом понимаю, о чем он, — Вика, да?

— ДА, МАРК!

Я завороженно наблюдаю, как мой мужчина достает из тумбочки презерватив, зубами разрывает фольгу и раскатывает латекс по упругому стволу. Остро, пикантно, горячо видеть, как Марк сам себя касается, как он уверенно, без лишней нежности и ненужных движений придерживает свой член, слегка небрежно проводит ладонью вверх-вниз и немедленно возвращается ко мне.

— Ничего не бойся, малыш, и постарайся не напрягаться, — смотрит он мне в глаза и медленно, искушающе целует.

Чувствую, как твердая головка настойчиво упирается и давит. Немного напора и вот член медленно заполняет мою пустоту.

Профессор замер и вновь посмотрел мне в глаза.

— Я люблю тебя, Виктория Беккер, — и резким движением вошел до упора.

Я ожидала пронзительно боли. Судя по испарине на лбу и напряженному взгляду, Марк ожидал кровавое побоище. На деле же оказалось не страшнее депиляции. Видимо тем, кто регулярно ходит на шугаринг, даже родовые муки не страшны.

Профессор замер, считывая информацию с моего лица. Ощущение абсолютной наполненности и абсолютного единения с любимым непривычно и очень приятно.

— Скажи, и я перестану, — шепчет Горский, трепетно лаская мои губы.

— Только попробуй! — шепчу в ответ, и начинаю двигаться сама.

Марк рычит, шипит, ругается… Милый такой. Движется во мне медленно, аккуратно, словно боится, что что-то заденет внутри, и я сдетонирую. Минута таких улиточных скольжений, и я начинаю раздражаться, понимая, что его осторожность не то что не возбуждает, а просто бесит.

— Марк, стой!

— Что такое, Вика, тебе больно? — спросил испуганный профессор, прекратив свой пенсионерский секс.

— Марк… мне НЕ больно, но если ты будешь продолжать в том же духе, я сдохну от скуки! Профессор, я не хрустальная! Трахни меня уже пожалуйста, по-взрослому!

Марк смотрит на меня, не мигая, видимо, не верит собственным ушам. Из меня не выходит, но полностью выпрямляется и, чтобы подстегнуть смелось своего мужчины, я резко насаживаюсь на его горячий член, чувствуя, как туго он входит.

— Блядь! Малыш, как скажешь!

Его правая рука крепко обхватывает мою тонкую талию, а левая ложится аккурат между упругих грудей с торчащими вверх малиновыми сосками.

Фиксирует меня таким способом, а затем…

Толчки…

Сначала слегка осторожные. Я бы даже сказала разведывательные.

Проверочные.

Затем смелее.

Откровеннее.

И вот уже Марк вбивается в меня.

Часто, жестко, ритмично, словно слышит зажигательный клубный бит.

Жадно, нетерпеливо берет меня, владеет мной, получает от меня удовольствие. Эти мысли настолько заводят, что к моим стонам и рычанию Марка добавляются бесстыдное хлюпанье и шлепки от соприкосновения наших влажных тел.

И я действительно забываю свое имя.

Все, что осталось в моей голове, немедленно вылетает изо рта, а пустота затапливается эйфорией.

— Да! Да! Да! О, Марк! Еще! Еще чуть-чуть!

И… ВСЕ.

Меня трясет от захлестнувшего удовольствия, неосознанно крепко сжимаю внутри себя Марка. Мой профессор очень грязно ругается, вызывая мою улыбку, а затем выходит из меня и, стянув презерватив, кончает, заливая живот и грудь.

Влюбленными, но по-прежнему голодными глазами Горский разглядывает результат своих действий, пока я глупо улыбаюсь, утопая в водовороте новых чувств.

Затем рукой Марк размазывает по мне свое семя, словно клеймит, помечает свою территорию, втирая липкую вязкую и до безумия возбуждающе ароматную субстанцию в живот, грудь, а напоследок мазнув и по губам, которые я тут же жадно облизываю.

— Ты только моя, Вика.

— Ты только мой, Марк.

— Люблю тебя.

— Люблю тебя.

И целует…

Мягкий свет, струящийся сквозь прозрачные стекла террасы, обволакивает тонкую фигуру, склонившуюся над столом. За окнами покачиваются яблони, сверкая изумрудной зеленью листвы, и роняют на землю нежные белые лепестки, такие же фантастические, как снежинки в разгар жаркого лета. Этот волшебный снегопад среди ярких красок возвращает меня в день нашей свадьбы, когда в цветущем яблоневом саду устроили пышную церемонию нашего с Викой бракосочетания.