У Григория на губах появилась чуть приметная улыбка. Он обрадовался приходу жены и дочери. Он знал, что теперь до конца свидания разговором будет командовать не Жогин-старший, а Машенька.

Уходя от сына, Жогин-старший повстречался на крыльце лазарета с начальником политотдела. Вначале Павел Афанасьевич притворно долго присматривался к своему бывшему сослуживцу, делая вид, что запамятовал, кто это перед ним.

— Узнал, что вы приехали, вот и нагрянул сюда. Думаю, должен же я оказать внимание такому гостю, как вы, Павел Афанасьевич, — сказал Нечаев.

— А вы уже оказали, больше некуда, — с явным раздражением заметил Жогин-старший. — Как я понимаю, мой сын уцелел чудом.

Нечаев попробовал мягко успокоить Павла Афанасьевича, заметив, что происшествие это сильно огорчило всех, особенно досадно, что случилось оно в самое горячее время, когда от ракетчиков ожидали высокой слаженности в действиях.

— Понятно, — с усмешкой скривил губы Павел Афанасьевич, — пока, значит, не ожидали слаженных действий, все шло нормально, а как стали ожидать, сразу осечка получилась. Выходит, с дисциплиной в дивизии неладно. По-прежнему, наверно, в демократию играть продолжаете.

— Ну это вы напрасно! — возразил Нечаев. — Григорий Павлович командир строгий, и в ЧП этом, по-видимому, не он один виноват.

Нечаев принялся рассказывать об успехах Григория Жогина в совершенствовании ракетной системы, о внимании к нему со стороны командования. И хотя Павел Афанасьевич не переставал хмуриться, Нечаева он слушал все внимательнее. Разговаривая, они вышли за калитку, потом поднялись на ближний холм, с которого открылся вид на степь, на чилижные заросли, плотной полосой обступившие причудливо петлявшую речку.

— Вот где порядок так порядок. Да-а, природа!.. — с философской глубокомысленностью произнес Павел Афанасьевич.

— Вы правы, красиво. Я, признаться, и сам люблю постоять здесь иногда, особенно перед закатом, — сказал Нечаев. — Но вы, Павел Афанасьевич, посмотрели бы, как теперь вокруг Степного гарнизона стало. Не узнаете.

— Может, и не узнаю. Там ведь Приречная пойма всему королева. Разрослась, наверно, что твои джунгли — ни пройти, ни проехать...

— Верно, пойма разрослась. И городок стал иным. Новые казармы появились, дома, штаб, столовая, Дом офицеров. Солдатскую чайную открыли.

— Какую чайную?! — удивился Жогин-старший и с недоверием посмотрел на Нечаева.

— Солдатскую чайную со всеми современными удобствами.

— Значит, в столовой не тот чай, выходит?

— Не в том дело. Чайная — это великолепный отдых, особенно вечером. Да мы с вами завтра же наведаться туда можем. Машина к вашим услугам. Так что решайте.

Павла Афанасьевича словно подменили, лицо его помрачнело.

— Вы что, предлагаете мне по собственному кладбищу прогуляться? — спросил он, в упор поглядев на своего спутника.

— Зачем же так несправедливо, Павел Афанасьевич? — попробовал охладить его Нечаев. — Я ведь хотел, чтобы вы со своими однополчанами встретились. Они еще есть в полку. И про вас вспоминают.

— А вы не обижайтесь, — заложив руки за спину, сказал Жогин-старший. — Сами понимаете, даже разговор о Степном гарнизоне для меня как соль на живую рану. — Он промолчал, о чем-то раздумывая, и вдруг, смягчившись, спросил: — А где сейчас бывший командир роты Крайнов, Геннадий Максимович? Вы должны помнить его.

— Майор Крайнов сейчас на должности заместителя командира полка, — ответил Нечаев. — Может, с ним встретиться пожелаете?

— Вот с Крайновым встретиться не мешало бы, — согласился Павел Афанасьевич. — Если поможете, буду премного благодарен. Только не там, не в Степном.

Нечаев пообещал:

— Хорошо, пригласим его к вам.

— Вот за это спасибо, — впервые за весь длинный разговор улыбнулся вдруг Павел Афанасьевич.

Майор Крайнов приехал в городок ракетчиков, когда солнце спряталось за дальними холмами и мягкие осенние сумерки легли на землю. Павел Афанасьевич вышел навстречу своему однополчанину в полной военной форме и со всеми наградами. Крайнов тоже для встречи сменил полевую заношенную форму на свежий китель, до блеска начистил сапоги.

— Покажитесь, покажитесь! — сказал Павел Афанасьевич, оглядывая майора с пристальным покровительственным вниманием. — Хорош! И прежняя выправка есть. А вот в звании что-то вас подзадержали. Почему, интересно?

Крайнов смущенно пожал плечами:

— Ничего не поделаешь, Павел Афанасьевич, начальство с нами не советуется и о намерениях своих не информирует.

— Значит, все втайне делает.

— Не то чтобы втайне... однако без прений.

— Насколько мне известно, — Павел Афанасьевич доверительно взял собеседника за пуговицу, — с Мельниковым у вас отношения были благополучные. Разве потом испортились?

— Да нет, и сейчас все нормально, — торопливо ответил Крайнов.

— «Нормально»! Ох вы, скромник! Было бы нормально, в полковых командирах давно ходили бы. А то командиром другого поставили. Что же он, лучше вас?

— Возможно, и лучше... Наверное, лучше.

— Ну этого я, извините, не понимаю. — Павел Афанасьевич широко развел руками. Он явно раздражался. — Подполковник Авдеев только что принял полк и уже в почете.

— У него опыт большой.

— Какой там опыт, если ему тридцать лет с небольшим. Смешно даже!

— Ну, значит, талант.

— Тала-а-ант! — протянул Павел Афанасьевич. — А в чем он выразился, этот талант его?

— У нас учения только что прошли. Новый командир полка тактические задачи решал на них интересно.

Павел Афанасьевич иронически заметил:

— И чайную, говорят, в полку завел. Теперь цыган осталось набрать и водку на столы поставить. Очень красиво!

— Ну это вы зря, товарищ полковник! — решительно запротестовал Крайнов.

— Как это зря? Не узнаю я вас, майор. Стараюсь, а не узнаю. Каким-то другим вы стали, совершенно другим.

— Так ведь все течет, все изменяется, — попробовал отшутиться Крайнов.

— Это ясно. Но ведь во всяком изменении толк должен быть?

Крайнова начинала сердить безапелляционность Жогина-старшего: «Ну как он может судить о том, чего не знает? А впрочем, зачем ввязываться в спор с ним? Ведь у него сейчас такая тяжесть на душе, столько обиды на всех».

— Ну что ж, — сказал Крайнов, чтобы поскорее закончить эту тягостную беседу, — спасибо вам, Павел Афанасьевич, что не забыли о своем сослуживце. Рад был с вами увидеться.

— Я тоже рад. Очень рад... — с деланной вежливостью ответил Жогин-старший.

После ухода Крайнова Павел Афанасьевич долго не мог успокоиться. Он вышел на балкон и глубоко затянулся сигаретой. «Что же происходит на белом свете? Вроде был неплохим офицером этот Крайнов. А теперь даже не пойму: он это или не он?» Павел Афанасьевич бросил недокуренную сигарету и достал из кармана другую.