– Матка пациентки проткнута в нескольких местах. Придется срочно оперировать. Арнольд, принесите карболку. Фитч, дайте хлороформ и маску.

– Доктор Джонс, пожалуйста… – Мисс Майло находилась в полном сознании. – Когда мои родители придут за мной, не говорите им правду. У меня был ребенок… от моего начальника. Он женат.

– Кто делал вам аборт? И где?

– Не знаю. Томас водил меня на квартиру к какой-то женщине. Она все делала на кухне. Там было грязно… Очень болит.

Мисс Майло сглотнула. Ее глаза закрылись. Она затрясла руками в воздухе. Окровавленные пальцы Индии перехватили их.

– Я боюсь, – прошептала мисс Майло. – Боже, я так боюсь…

– Фитч, хлороформ! – крикнула Индия.

– Уже готов.

Медсестра поднесла маску к лицу мисс Майло. Пациентка трижды глубоко вдохнула и вдруг перестала дышать. Ее грудь опустилась.

Индия сорвала маску и стала делать искусственное дыхание. Медсестры за ее спиной тревожно переглядывались.

– Один… два… три… – считала она, вдавливая ладони в грудь Эммы. – Фитч, сверните простыню и суньте ей под спину. Арнольд, подержите ее руки над головой. Давайте! В чем дело? Шевелитесь!

– Доктор Джонс… мэм, она умерла, – тихо сказала Арнольд.

Индия попятилась на шаг, упрямо мотая головой.

– Она не может умереть. Ей нельзя умирать. Я не теряла ни одного пациента. Она… не могла умереть.

Индия посмотрела на Эмму, на лужу крови между ног, на безжизненные глаза.

– Нет, – прошептала Индия, ударяя себя по лбу.

– Не вините себя, доктор Джонс. Как она обошлась с собой, за то и поплатилась. Безропотно согласиться на такую жуть, – сказала Алисон Фитч.

Индия закрыла глаза. Сделала глубокий вдох, но это не помогло.

– Подите прочь, – сказала она Алисон.

– Что?

– Прочь подите!

– Но я должна отвезти ее в морг, – попыталась возразить Фитч.

– Не трогайте ее. Уходите.

– Как скажете, доктор Джонс, – ответила надувшаяся Фитч, но препираться не стала.

Индия соединила разведенные ноги мисс Майло и прикрыла их простыней. Кровь со своих рук она не смыла, а стерла подолом изрядно перепачканного халата. Потом осторожно закрыла умершей глаза.

– Доктор Джонс, это моя работа, – осторожно заметила ей сестра Арнольд.

– Я тоже умею.

Они молча подняли с пола нижнее белье мисс Майло и положили рядом с телом. Другой простыней Арнольд прикрыла тело Эммы.

– Я должна была ей помочь, – бесцветным голосом произнесла Индия.

– Вы и помогли ей, – сказала сестра Арнольд. – Настолько, насколько это вообще было возможно. При такой-то потере крови… ее бы никто не спас.

– Я не про сегодня, а когда она впервые ко мне пришла. Я должна была еще тогда ей помочь. Но струсила. Жалкая трусиха – вот я кто.

Покинув операционную, Индия вернулась в свой кабинет за оставленным в спешке списком больных. Она хотела взять список и уйти. Ее ждал обход. Но вместо этого Индия опустилась на стул и обхватила голову. На глаза навернулись слезы. Она зажмурилась.

Она вновь услышала голос Фенвика. Вы… что? Вы… чувствуете? Джонс, вы записались на мой курс не для того, чтобы чувствовать.

Не чувствуй! – мысленно приказала себе Индия. Не чувствуй этой смерти. Не чувствуй вообще ничего.

Стука в дверь она не услышала. Дверь открылась.

– Доктор Джонс, можно к вам? – спросил мужской голос.

Она подняла голову. Перед ней стоял Сид Мэлоун. Смутившись, Индия быстро встала.

– Доброе утро, мистер Мэлоун. Чем еще я могу вам помочь?

Сид молча и удивленно смотрел на ее халат. Индия тоже взглянула и увидела, что халат густо забрызган кровью.

– Простите. Я и не заметила… – осеклась Индия, но через несколько секунд заговорила снова. – Девушка. Лет семнадцать, не больше. Подпольный аборт, сделанный крайне неумело. Я потеряла ее… только что.

– Она первая? Первая из ваших пациентов, кого вы не спасли.

– Да, первая. А откуда вы узнали?

– Вы мне говорили, что не потеряли ни одного.

Сид выдержал ее взгляд. Удивительно, откуда у этого жестокого и опасного человека такие нежные глаза?

– Плохо дело. Она страдала, – сказал он.

Индия отвела глаза, так как его взгляд начинал ее будоражить.

– А никто не умирает с улыбкой на устах. Вы это знали, мистер Мэлоун? Такое встречается только в сказках. Полнейшая выдумка. Люди умирают в муках и страхе. Они кричат, плачут, ругаются, умоляют, но никогда не улыбаются… Да, она страдала. – Сорвав с себя халат, Индия скомкала его и сердито швырнула в угол.

– А теперь и вы.

– Я что-то не понимаю.

– Вы страдаете из-за ее страданий.

Откуда он это узнал? – удивилась Индия. Как увидел?

– Злюсь я, только и всего, – торопливо сказала она. – Мне ассистировала никудышная медсестра. Работать пришлось на шатком операционном столе, без фиксирующих стремян, поскольку доктор Гиффорд, мой работодатель, занял лучший стол для удаления камней из желчного пузыря. – Она сокрушенно всплеснула руками. – Камни в желчном пузыре! Проще простого. С этим и обезьяна справится на ящике из-под фруктов. Для такой операции достаточно штопора. А он забрал лучший стол и даже не подумал, каково будет нам, если у кого-то случится выкидыш или трудные роды. Я уже не говорю про подпольный аборт.

Индия продолжала, рассказывая Сиду о плачевном состоянии гинекологии и преступном лицемерии медицинской верхушки. Богатым, видите ли, пользоваться противозачаточными средствами можно, а беднякам, которым такие средства гораздо нужнее, категорически запрещено. Сид молчал. Он не корчил гримасы, не говорил общие фразы и не советовал ей успокоиться. Он давал Индии выговориться и, когда она выпустила пар, перестав ходить по кабинету, сказал:

– Ваш хозяин никуда не годится.

– Мой хозяин?

– Ну да. Этот Гиффорд. Тяжело вам с ним. Уходить вам надо от него и работать самой. Тогда будете поступать, как захотите. Как считаете правильным. И чего вы тянете?

– Мне это не по средствам. И потом, я не хочу. Во всяком случае, меня не привлекает частная практика. У меня есть надежды… правильнее называть их мечтой… да, у меня есть мечта однажды открыть больницу. Для бедных женщин и детей. Здесь, в Уайтчепеле. Я начала откладывать деньги. В той больнице пациенты будут платить столько, сколько смогут. А тех, у кого совсем плохо с деньгами, я бы принимала бесплатно.

Индия замолчала. Решит, что я спятила, подумала она. Возможно, так оно и есть. Я снова открываю ему свое сердце. Вначале рассказала об учебе, затем про Хью, а теперь поделилась мечтой о больнице. Фредди я никогда ничего подобного не рассказывала. Что за чертовщина происходит со мной?! Почему я рассказываю об этом не кому-то другому, а ему?