Поскольку Сэнди Натбридж от имени своей матери также подал жалобу на Грина в Ассоциацию адвокатов, арбитражная комиссия решила разобрать оба дела одновременно. Миссис Натбридж, по-своему не менее исполненная решимости, чем Джулз Харлоу, выскребла последние фунты из своего банка и снова прилетела в Америку.

Она впервые встретилась с Джулзом Харлоу в приемной большой конторы, снятой Ассоциацией адвокатов в отеле для разбора дела. Их никто не представил друг другу. Они долго и осторожно изучали друг друга, и наконец Джулз Харлоу, как всегда одетый в серый костюм, спросил у седовласой леди, на которой было ее лучшее платье из набивной шерсти:

— Простите, вы случайно не?..

А она осторожно ответила:

— Мистер Харлоу, не так ли?

Они поделились друг с другом своими печалями. Сэнди Натбридж время от времени добросовестно отсылал матери небольшие суммы в счет долга. Ради этого ему пришлось даже выехать из своей дорогостоящей квартиры на берегу озера. Миссис Натбридж ругательски ругала Патрика Грина. Джулз Харлоу вспомнил тот день, когда сдался на ее уговоры, и подумал, что, если бы такое повторилось, он опять сделал бы то же самое.

Энергичная жена Джулза Харлоу, которая сказала, что не пропустит заседания ассоциации даже ради Кентуккийского дерби, выразила миссис Натбридж сочувствие и немедленно засыпала ее беспечными шуточками. Вдвоем женщинам удалось рассеять царящую вокруг унылую серьезность. Решимость миссис Натбридж заметно окрепла.

Постепенно Джулз Харлоу начал понимать, что заседание арбитражной комиссии уже давно началось. Прибывший Дэвид Винн подтвердил его догадку. Четырнадцать юристов, входивших в состав комиссии, уже в течение часа выслушивали изложение событий в версии Патрика Грина.

— Они же ему поверят! — воскликнул приунывший Джулз Харлоу.

Дэвид Т. Винн окинул взглядом его и миссис Натбридж.

— От вас двоих зависит, сумеете ли вы убедить их, что необходимо провести расследование.

— А что будет, если они согласятся? — спросил Харлоу.

— Ну, если комиссия сочтет ваш случай заслуживающим рассмотрения, они проведут расследование, потом вызовут своего коллегу на заседание и, в принципе, могут лишить его права заниматься юридической деятельностью, если сочтут, что он опозорил свою профессию.

— Как врачи? — спросила миссис Натбридж.

— Ну да, примерно так, — кивнул Дэвид Винн.

Сперва вызвали одну только миссис Натбридж. Джулза Харлоу пригласили в кабинет полчаса спустя. Он очутился в большой, ярко освещенной комнате, где за длинным столом восседали четырнадцать адвокатов с серьезными, неулыбчивыми лицами. Председатель комиссии, сидевший в торце стола, предложил миссис Натбридж, а потом Джулзу Харлоу присесть на один из свободных стульев и отвечать на вопросы.

Миссис Натбридж сидела где-то в середине стола. Джулзу Харлоу же достался единственный свободный стул в конце стола, и, к его ужасу, соседом его оказался Патрик Грин. По другую сторону от Грина сидел Карл Корунна. Час от часу не легче. Джулз Харлоу с каменным лицом занял предложенное место и довольно скованно — ему было неприятно находиться рядом с Грином — принялся отвечать на вопросы председателя. Большая часть вопросов предполагала, что вранье Грина было правдой.

Джулз Харлоу видел, что его дела плохи. Адвокаты явно ему не верили. Грин расслабился. Корунна хмыкнул.

Джулзу Харлоу вспомнились слова Винна: «Люди не всегда верят именно правде». «Если мне не поверят, — подумал он, — я сам буду виноват».

Председатель заглянул в заметки, разложенные на столе, и спросил у Харлоу, в какой именно день он сказал по телефону Патрику Грину, что тот может оставить десять тысяч долларов себе.

Председатель был грузен и страдал хроническим несварением желудка. Нынешнее заседание казалось ему нудным. Половина членов комиссии боролась с дремотой. Патрик Грин мило улыбался.

Джулз Харлоу глубоко вздохнул и громко сказал:

— Я никогда бы не согласился оплачивать судебные издержки Сэнди Натбриджа!

Один из дремлющих адвокатов открыл глаза:

— Почему же?

— Потому что я был с ним незнаком.

— Но…

— Перед тем как дать деньги на уплату залога, я встречался с ним всего один раз. В тот день, когда я приобрел у него лошадь. Кстати, лошадь оказалась очень хорошая. Кобыла. Можете поставить на нее в завтрашней скачке.

Адвокаты оживились. Дремоту как рукой сняло. Председатель нахмурился.

— Но если вы не были знакомы с Натбриджем, почему же вы внесли за него залог?

— Потому что его мать была в отчаянии. Я сделал это ради нее, — Джулз кивнул в сторону миссис Натбридж. — Я сделал это потому, что она плакала. Потому что она англичанка, как и я. Неужели бы вы сами не пришли на помощь земляку-американцу, если бы он попал в беду где-нибудь за границей? Да, в конце концов, я сделал это потому, что я так захотел!

Наступила пауза. Потом леди из комиссии откашлялась и с улыбкой спросила:

— Извините, мистер Харлоу, но нельзя ли узнать: десять тысяч долларов для вас очень большая сумма?

Джулз Харлоу улыбнулся.

— Не очень. Я прошу вас заставить Патрика Грина вернуть то, что мне принадлежит, не потому, что нуждаюсь в деньгах. Дело в принципе. Он ведь вас всех хочет обвести вокруг пальца!

В комнате воцарилась тишина. Харлоу еще раз набрал в грудь воздуху и продолжал:

— Если бы я не мог позволить себе потерять десять тысяч долларов, я не пришел бы на помощь миссис Натбридж. Но я, разумеется, никогда не собирался оплачивать судебные издержки ее сына. На каком основании? Я ни разу не говорил о судебных издержках — ни с Патриком Грином, ни с Карлом Корунной, ни с Сэнди Натбриджем. Я положился на то, что Натбридж явится в суд. Он так и сделал. Я положился на то, что юрист вернет мне деньги, которые я ему доверил. А он оставил их себе. Я доверился барышнику — и адвокату. Кому из них доверились бы вы?

Арбитражная комиссия посовещалась и на следующий день объявила, что не видит смысла проводить расследование и что дело считается закрытым.

— Это я все испортил! — мрачно сказал Джулз Харлоу за завтраком несколько дней спустя.

— Ну, что вы! — утешил его Дэвид Винн. — Мне говорили, что комиссия поверила вам больше, чем Патрику Грину.

— Но… но тогда почему?..

— Ну, они вообще очень редко дисквалифицируют своих коллег-адвокатов. Они могут быть совершенно уверены, что по Грину тюрьма плачет, но, если есть хоть малейшие сомнения в его виновности, они оставят дело без последствий. Всякое сомнение толкуется в пользу обвиняемого, разве вы не знали?

Джулз Харлоу молча смотрел на Винна. Тот принялся уничтожать гору гречневых оладий с бананами.

— Значит, Патрик Грин все же вышел сухим из воды, — промолвил Харлоу.