друг друга перед первым уроком, а потом она вообще не смотрела в мою сторону до окончания всех занятий. Зато и с Кощеевым я ее в коридорах ни разу не видел вместе, что давало мне небольшую, но надежду на то, что она еще не сделала свой окончательный выбор.

И я остаток дня истязал себя мыслями о том, что же мне сделать, чтобы доказать ей, что люблю ее, а потом меня вдруг осенило: нужно сначала поговорить со Стасом и предельно честно расставить точки над «i».

Я понимал, что, узнав о моих чувствах, он может специально начать подлить и ни за что не отступится от Алены. Но мне хотелось быть честным. Кощеев встречается с Аленой и должен знать о серьезности моих намерений. Попытки увести ее у него за спиной непременно вызовут у Стаса приступ бешенства. Я же хотел играть в открытую. Потому и затеял этот разговор – чтобы взглянуть противнику в лицо.

– О, привет, Высоцкий. – Привычно насмешливо приветствует он меня.

Отделяется от товарищей по команде, подходит и жмет мне руку.

– Привет, Стас. – Киваю я.

– Ты откуда здесь? – Спрашивает Кощеев, вытирая пот со лба.

– К тебе пришел. – Честно отвечаю я.

– Хм. – Хмурится он. – Зачем?

Вот тут я немного теряюсь. Не так уж легко сразу вывалить главное, как казалось. Уверенность немного уходит под его взглядом, и слова уже не так просто складываются в предложения, как это было в моей голове в момент, когда я придумывал, что скажу.

«Не юли. Просто будь честным» – подбадриваю я себя. Делаю вдох, затем шумно выдыхаю и выпаливаю:

– Это насчет Алены.

– Ага. – Кивает Стас.

Его лицо остается спокойным. Значит, он не догадывается о том, что я собираюсь ему сообщить, а также не знает о нашем с ней поцелуе. Возможно, он даже не в курсе моей симпатии к лучшей подруге – хотя, по тем советам, которые я давал ему перед свиданием, даже идиот бы догадался.

– У меня к ней чувства. – Бодро заявляю я.

– И? – Спокойно спрашивает он.

Значит, не идиот. Видимо, Кощеев все видел и понимал, но это его совершенно не беспокоило.

– Я хотел сказать… – От напряжения мои ладони потеют. – Ты ведь не любишь ее так, как я.

На лице Стаса не дергается ни один мускул. Он просто смотрит на меня, и мне приходится продолжать:

– Мы с ней с детства вместе. И все знаем друг о друге. Да, мне понадобилось время, чтобы понять, насколько серьезно то, что я чувствую. Но теперь я понял. И сказал Алене об этом.

– И? – Он приподнимает одну бровь.

– И я буду ее добиваться. – Решительно выдыхаю я.

– Хм. Ясно. – Буднично отвечает Кощеев.

– «Ясно» и все? – Удивляюсь я.

– Ну, а что ты от меня хочешь? – Усмехается он, склоняя голову набок.

Если честно, я готов был к тому, что он меня ударит. Кощеев так обычно и решает свои проблемы. Его ледяное спокойствие меня смущает.

– Я хочу, чтобы Алена сама решила. – Говорю я ему в лицо. – Если, конечно, у нее тоже есть ко мне чувства. И чтобы ты не мешал. Не ставил палки в колеса. Ты ведь не глупый, все видишь, понимаешь. Зачем она тебе? Еще одна девчонка в коллекции. Ты ведь никогда не будешь любить ее так, как я.

– Хочешь, чтобы я исчез из ее жизни? – Его рот подергивается в хитрой ухмылке.

– Нет. Я хочу, чтобы ты поступил честно. Если не любишь Алену, если у тебя просто симпатия к ней, то отступи. Ты ведь и сам видишь, что происходит между нами: она неравнодушна ко мне, а я к ней. Мы оба это чувствуем. И пока есть хоть малейший шанс, я не сдамся.

– Тогда встань на колени и попроси. – Пожав плечами, с вызовом бросает мне в лицо Стас.

– Что, прости? – Переспрашиваю я.

– Если хочешь, чтобы я уступил тебе Алену, встань передо мной на колени и попроси. – С улыбкой повторяет он. – И тогда можешь забирать ее себе.

Сначала мне показалось, что я ослышался, но теперь внутри меня рождается настоящий ураган.

– Ты серьезно? – Все еще не верю я.

Пчелы в моем животе устраивают вечеринку, а в ушах жужжат осы. Я вглядываюсь в довольное лицо Кощеева: он реально ждет, что я сейчас встану перед ним на колени. Мои ноги в миг становятся ватными, а пульс разгоняется до сумасшедших величин.

– А что? – Дерзко ухмыляется Стас. – На колени не умеешь вставать? Мог бы и постараться ради своей «большой любви»! – Говоря это, он рисует в воздухе кавычки.

И на меня будто опускается мутная пелена ярости. Я в таком бешенстве, что кулак выстреливает вперед со скоростью реактивного снаряда. Стас даже не успевает понять, что сейчас произойдет, как его голова отлетает назад.

Но, едва поднявшись на ноги, он бьет в ответ. Мне чудом удается отклониться. Зато следующий удар, увы, достигает цели. Как только я немного прихожу в себя, мне попадает снова – и снова по лицу. Я теряю равновесие, меня поводит в сторону, и вот уже мое тело встречается с дорожкой, покрытой резиновой крошкой.

Кощеев, воспользовавшись моментом, тут же бросается на меня: садится сверху и начинает молотить кулаками. Я пытаюсь отмахиваться и несколько раз даже попадаю ему по голове. Мы схлестываемся, словно обезумевшие бульдоги – разница только в том, что не используем зубы, но деремся беспощадно, до последнего издыхания. И тут подбежавшие парни начинают нас разнимать.

– Высоцкий, ты чертов псих! – Орет Стас. – Не думал, что ты такой отбитый! – Он сплевывает кровь.

Я тоже не думал, что придется так часто драться в старших классах. Надеялся, что все разборки остались в младшей школе. Но, как бы то ни было, я готов снова ринуться в бой, если он еще раз повторит сказанное до драки.

– Валил бы ты. – Брезгливо бросает мне один из его товарищей по команде.

Я поднимаюсь на ноги, чувствуя, как что-то горячее капает с лица на шею и грудь. Перед глазами все расплывается, лицо онемело, и только сердце продолжает колотиться как бешеное. Кощеев матерится, сопротивляется, когда товарищи по команде пытаются увести его с поля, а я так и стою, пошатываясь, и глядя на свои окровавленные руки и содранные костяшки пальцев. Он сейчас, хотя бы, умоется в душевой, а мне в таком виде еще тащиться через весь город.

Не боясь испачкать, я достаю телефон и, с трудом попадая по клавишам, набираю Дениса.

20.2.

АЛЕНА

Теплые солнечные лучи огненной полосой прорезывают редкие деревья на возвышенности, обливают золотом морские волны, лижущие камни на берегу. Красный закат на горизонте убаюкивает все живое, и природа медленно погружается в тишину. Я сижу на нашем любимом валуне и слушаю постепенно ослабевающее пение птиц.

Тая была права: меня действительно тянет в «наши» с Никитой места. Сидя на этом большом камне, я вижу привычный пейзаж: мыс с обрывистыми берегами, узкий грот в его основании, блестящую гладь воды и накренившийся набок ржавый сухогруз. Самый любимый и самый красивый вид на свете, и, конечно же, он ассоциируется с нашей дружбой и нашим счастливым детством.

Мне приятно думать, что и Никита, возможно, тоже думает обо мне, глядя на эту красоту. И как бы ни сложилось, этот вид всегда будет хранить память о лучших моментах, что мы пережили с ним вместе.

Когда начинает темнеть, я слезаю с валуна и отправляюсь домой. В голове играет новая мелодия, которую не терпится отшлифовать до блеска на гитарных струнах. Если мы сыграем ее вместе с ребятами, она зазвучит особенно ярко. Мне хочется смешать стили, чтобы песня была современной, но при этом в духе ритм-н-блюза, соула и даже кантри. Мелодично, неспешно, но с надрывом – идеально для голоса Никиты.

И тут я опять ловлю себя на мысли, что думаю о нем. И машинально ускоряю шаг, словно пытаюсь убежать от самой себя. Несусь по тропинке на крыльях ветра, карабкаюсь вверх, и рядом со мной, шаг в шаг, бежит чувство к нему. И мне страшно обернуться: вдруг придется посмотреть этому чувству в лицо и увидеть в нем укор: «Почему ты не замечаешь меня? Почему