— Майя, не переживайте, — мягко сказал Гаспар. — Все будет хорошо. Хотите, заберу вас с собой в столицу? Зачем вам оставаться здесь? Вы утонченная и умная девушка. Что вам делать в замке этого солдафона?

Я отрицательно покачала головой.

— Не знаю, какие отношения связывают вас с фон Морунгеном, но, по-моему, он плохо с вами обходится. Говорят, он запретил вам уезжать и держит вас тут против воли.

— Это не так. Он добр ко мне.

— Странное у вас определение доброты, — в голосе Тейфеля звучало неодобрение. — Хорошо, что полковник отметелил этого ростовщика — тот заслужил каждый тумак. С такими иначе нельзя. Выбить из них все дерьм… дурь. Только это на них и действует. Но вы уверены, что однажды фон Морунген не захочет и вас проучить кулаками? Я знаю таких людей, как он. Они привыкли к насилию. Под тонким слоем манер у них скрывается дикий нрав. Не стоит так говорить о человеке, чьим гостеприимством я пользуюсь, но мне не нравится наш хозяин, барон фон Морунген. И я много слышал о нем… нехорошего. У него полно тайн за душой, и — готов съесть свою шляпу — все мерзкие.

— Еще одно подобное высказывание о бароне, и мы поссоримся, — отрезала я и ушла.

Настроение было хуже некуда. Я вернулась к себе и от нечего делать стала листать заметки, которые добыл Тейфель. Ничего интересного в них не нашла: кое-какие записки Жакемара, обрывочные, непонятные, частично зашифрованные, да примечания Кланца, из которых тоже ничего полезного узнать не удалось.

Впрочем, один рисунок меня заинтересовал. Его выполнил своей рукой Жакемар — внизу стояли его инициалы. Вероятно, он рисовал барельеф, которым хотел украсить замок. Лист покрывали изображения уродливых кобольдов, стоящих на страже врат в подземное царство.

Я пригляделась и увидела кое-что любопытное. Под вязью рисунка была начерчена ломаная линия. Она почти скрывалась в завитушках, и рассмотреть ее было непросто. Я провела по линии пальцем, размышляя, зачем старый мастер провел ее, но так ничего и не придумала.

Рисунок был отвратительным, безумным, и пробудил во мне смутные воспоминания. Где-то я уже видела этих кобольдов… вероятно, на одной из стен замка. Но где? Нет, не таких кобольдов. Похожих, но не совсем. И там, кажется, еще были скелеты…

Память ничего не подсказала, но всколыхнулось ни с того ни с сего чувство опасности.

Дурных мыслей мне и без того хватало, поэтому я сердито отложила записи и решила пораньше лечь спать.

И как же я теперь буду проводить свои дни в замке Морунген? Вот так, неприкаянно слоняясь по его коридорам, где меня все избегают? Сидеть у себя в комнате? Думать о том, что из-за меня у полковника начались неприятности, а сам он так сердит на меня, что и видеть меня не желает?

* * *

…Я проснулась среди ночи от того, что кто-то тряс меня за плечо. Я открыла глаза и зажмурилась от яркого света свечи у себя под носом.

— Барышня, вставайте! Скорее! — прошипела Луция.

Черт, кажется, я забыла запереть дверь, и служанка зачем-то явилась в мою комнату!

— Что случилось? — я покосилась на часы на столике: половина второго. Тревога в душе вспыхнула, как пожар. Что-то случилось с Августом? Его механическое сердце остановилось?

— К вам гость из Ольденбурга. Прискакал на лошади. С ума сойти, не побоялся ехать один по ночной дороге, через лес! Я хотела отправить его восвояси — ишь чего выдумал, господ будить ради всякой ерунды! — но он плачет и требует, чтобы я позвала вас. От него не избавиться, как от клопа! Простите, что разбудила вас, испугалась, что он господ потревожит, подлец!

— Да кто же это?

— Не знаю, какой-то мальчишка! Вот такой, — Луция провела рукой на уровне пояса. Да, маловат! — Но наглый, как вороненок! Грязный как свинья!

— Что ему надо? — я торопливо запахивала халат и приглаживала волосы.

— Твердит, что его сестра попала в беду. Рита, что ли…

Рита? Дочь возчика?

Я поспешила вниз и на кухне возле очага нашла рыжего оборванного мальчишку. Он сидел на табурете и грыз вытащенную из помойного ведра корку. При виде меня он вскочил и вытер нос рукавом.

Лицо мальчишки показалось знакомым.

— Айко? — спросила я неуверенно. — Ты брат Риты? Что случилось? Почему ты приехал ночью?

— Рита пропала, — сказал он и вдруг насупился, тоненько всхлипнул и заревел. По его чумазым щекам горохом катились слезы. Я вспомнила, что ему всего семь; и этот ребенок скакал сюда один по ночной лесной дороге!

— Не плачь, ну! — я уселась у очага и посадила его на колени, невольно морщась от кислого запаха немытого тела. — Луция, налей ему чаю и дай что-нибудь вкусное! Наверняка от ужина немало осталось.

Луция, ворча, открыла буфет.

— Рассказывай. Как Рита пропала? Куда она делась?

— Барышня Майя, вы знаете, мы с мамкой и Ритой втроем остались. Виго в тюрьме, папаша тоже в тюрьме — наместник их туда засадил. Вилли, другой мой брат, сбежал. А нам жрать нечего. Рита и сказала, что пойдет в старую серебряную шахту, что в Буром лесу, чтобы поискать там чего на продажу. Железяки старые, или даже серебряные камни. И не вернулась.

Он опять заревел.

— Когда она туда ушла? — я помертвела. Вот глупая девчонка!

— Да уж третий день пошел.

— Третий день?! Что же за ней никто не отправился, не пытался разыскать?

— Да кто искать-то будет? Всем на нас наплевать. В старый серебряный рудник люди боятся ходить, там нечисто. Рита, наверное, померла. Ее забрали кобольды или Хозяин Леса великан Ганс… Мамка говорила, что, может, ее Железный Полковник поймал и отправил в каталажку. Я и приехал узнать. Ты же тут живешь с ним.

— Нет, — ответила я. — Если бы он ее арестовал, вам сообщили бы первым делом. Погоди. Сиди тут. Луция! Позаботься о нем, пожалуйста!

Брести по коридорам замка было неприятно; по ночам они всегда были полны сквозняков и странных поскрипываний, а тени от свечи рождали в углах монстров и оживляли каменных скелетов. Но сейчас я не обращала внимания на неуютную обстановку. Встреться мне призрак самого Жакемара или Безголового Кадавра, я бы вежливо попросила их посторониться и двинулась к своей цели.

Наконец, я остановилась перед дверью в покои Августа и постучала. Дверь не открылась. Поднимать шум не хотелось, и поэтому я выудила из кармана халата связку ключей от всех замков в доме, которую мне не вручил полковник, назначив «комендантом замка Морунген», и недрогнувшей рукой открыла дверь.

Вошла в темную комнату и остановилась, прислушиваясь. Август ровно дышал, мерно постукивало его механическое сердце.

Слава богу, он один…

Я подошла к его кровати и поставила свечу на столик. Секунду я любовалась его лицом. Сейчас во сне он выглядел моложе, спокойным, но между бровей залегла горькая морщинка. Я скользнула глазами ниже и вздрогнула, осознав, что он спит обнаженным под одеялом — я увидела его широкую грудь, на металлической пластине с левой стороны отражались отблески света.