Поделившись впечатлениями с матерью и сестрами, Ок Хи начала вести разговоры с другими людьми. Старушки неодобрительно цокали языками, но скрыть своего любопытства не могли. Соседки заходили в гости после обеда, чтобы поздравить Ок Хи с возвращением домой, и рассаживались кружком, готовясь слушать ее истории. «Раскройте глаза. Вы сами увидите, что вся наша страна превратилась в тюрьму. Все мы — жалкие и убогие. Вы просто не знаете, как живут нормальные люди», — проповедовала она.

Увидев по телевизору Ким Чен Ира, Ок Хи впадала в ярость и, глядя на экран, кричала: «Лжец! Жулик! Вор!»

В конце концов госпожа Сон не вытерпела. Длинный язык Ок Хи мог поставить под удар всю семью. Не будь хулительница режима дочерью Хи Сок, она бы чувствовала себя обязанной сообщить о таком поведении в инминбан. Несмотря на все, что ей довелось пережить, госпожа Сон до сих пор оставалась «правоверной».

— Замолчи! Ты предаешь свою страну! — закричала она.

Ок Хи была поражена (мать крайне редко повышала голос), но молчать не собиралась. У нее наготове были ответные упреки.

— Зачем ты родила меня в этой ужасной стране?! — кричала она. — Кого ты любишь больше? Ким Чен Ира или меня?

Женщины постоянно ссорились. Прожив в доме матери сорок дней, Ок Хи достаточно оправилась после лишений, перенесенных в лагере, и была готова двигаться дальше. Она сказала госпоже Сон и сестрам, что снова попробует заработать денег в Китае, но на этот раз учтет свои ошибки и будет умнее. Больше ее не поймают. Хи Сок скрепя сердце выделила ей денег на новое предприятие. Она была сама не своя от тревоги, но в то же время почувствовала некоторое облегчение от того, что дочь уходит.

Прошло восемь месяцев, а от Ок Хи не было ни слуху ни духу. И вот в июне у дверей госпожи Сон появилась женщина, утверждавшая, что принесла ей вести о дочери. Хи Сок собралась с силами, готовясь к худшему. «Наверное, Ок Хи опять в тюрьме, — подумала она. — Опять придется ее вызволять». Однако женщина сказала, что Ок Хи работает в приграничном районе и у нее все отлично. Она хотела бы отдать матери долг и передать для семьи кое-какую одежду и подарки, но боится, что ее арестуют, если она вернется в Чхонджин. Может быть, Хи Сок согласится сама поехать к ней?

Госпожа Сон не спешила с ответом. Она не знала эту женщину. Она никуда не ездила после того, как в 1995 году попала в железнодорожную катастрофу, из-за которой всей семье пришлось хлебнуть немало горя. Без денег она могла бы обойтись: продажа печенья приносила стабильный доход. На рынке теперь появились прилавки и крыша. Хи Сок получила разрешение на торговлю и платила за постоянное место, считая себя настоящей деловой женщиной. Она даже в некотором роде снова вышла замуж. Вернее, вступила в соглашение с пожилым вдовцом, добрым и относительно обеспеченным человеком, которому требовалась женщина для помощи в ведении хозяйства. Жизнь у госпожи Сон сейчас шла лучше, чем когда бы то ни было. В такой ситуации рискованное путешествие к китайской границе казалось довольно бессмысленным, но Хи Сок до сих пор жалела о тех 500 вонах, которые затратила на освобождение дочери из тюрьмы. Странная незнакомка пообещала госпоже Сон, что ей не придется ехать поездом, поскольку Ок Хи позаботилась об автомобиле. Это произвело на Хи Сок впечатление. Она согласилась.

Жарким дождливым днем в июне 2002 года госпожа Сон отправилась в Мусан, взяв с собой минимум вещей. Она собиралась провести там только одну ночь, а утром уехать обратно. Но, когда ее привезли на место, Ок Хи там не оказалось. Сообщив, что дочь работает рядом с границей, ее посланница не уточнила, о какой стороне границы идет речь. Теперь Хи Сок поняла: Ок Хи в Китае.

— Чтобы забрать деньги и вещи, вы должны перебраться через реку. Ваша дочь ждет вас там, — сказала все та же женщина. Она представила госпоже Сон какого-то мужчину, назвав его своим мужем. — Не беспокойтесь ни о чем. Он переправит вас.

Госпожа Сон уже зашла слишком далеко, чтобы поворачивать обратно. На другой машине они с провожатым доехали до Хверёна, еще одного приграничного города, и стали ждать темноты.

Когда Хи Сок наконец оказалась у реки, было уже десять часов вечера. Дождь так и не закончился. Река взбухла, волны накатывали на берега и превращали их в скользкое месиво. Госпожа Сон с трудом могла разобрать, где кончается земля и начинается вода. К ним присоединились двое в форме северокорейских пограничников. Один из этих людей взвалил Хи Сок, точно ребенка, себе на спину, а другой поддерживал его под руку, чтобы тот не потерял равновесие при переправе. Несколько раз они спотыкались и едва не падали. Госпожа Сон была уверена, что мужчина уронит ее и она унесется вниз по течению. Как и большинство северных корейцев того поколения, госпожа Сон не умела плавать. Но прежде чем она собралась закричать: «Отнесите меня обратно, я хочу домой!» — они оказались на противоположном берегу. Один из проводников передал пограничникам какие-то деньги и исчез во тьме, снова отправившись на корейскую сторону. Госпожа Сон вместе со вторым проводником побрели в темноте. До конца ночи они поднимались на холм, а с рассветом увидели городок.

Они сели в такси, чего госпоже Сон никогда не доводилось делать раньше. Легковые и грузовые машины, мотороллеры и телеги стекались по узким улицам к рынку. Автомобили гудели. Было восемь утра, открывались магазины. Жалюзи, закрывавшие витрины ночью, поднимались с металлическим скрежетом. Продавцы включали музыку, которая, гремя, лилась из больших динамиков над входом. «Какие ужасные звуки!» — думала госпожа Сон. Ей хотелось заткнуть уши. Если это и есть капитализм, то ей он не нравится. Слишком много шума. Как может Ок Хи жить в таком неприятном месте?

Проводник остановился, чтобы купить яиц, колбасы и свиных ножек им на завтрак. Затем госпожа Сон и ее спутник продолжили путь по грунтовой дороге и добрались до кучки небольших строений, образующих деревеньку. Остановившись у одного из домов, они зашли внутрь. Проводник представил госпоже Сон хозяина и его дочь-подростка. Они были китайскими гражданами, но корейцами по национальности и разговаривали практически на том же диалекте, что и госпожа Сон. Ей показали дом. Сам по себе он не представлял ничего особенно примечательного (стены из красного кирпича, черепичная крыша, грубый деревянный забор, ограждавший дворик), но повсюду была расставлена самая разнообразная бытовая техника: стереопроигрыватель, очиститель воды, цветной телевизор, холодильник, набитый разнообразными продуктами и напитками. Пиво, фрукты, кимчхи. Когда госпожа Сон и ее проводник достали еду, которую привезли с собой, то снеди на столе оказалось столько, сколько Хи Сок видела разве что на свадьбах. Здесь было все, о чем она могла только мечтать. Кроме Ок Хи.

— Где моя дочь? — спросила госпожа Сон.

Мужчина взглянул на нее и пробормотал что-то невразумительное. Госпожа Сон повторила свой вопрос, на этот раз более резким тоном.

— Пошла искать работу, — ответил он.

Хи Сок не знала, стоит ли верить этому человеку. Хозяева были любезными, даже слишком: госпоже Сон казалось, будто они что-то от нее скрывают, но она слишком устала, чтобы продолжать давить на них. Ее сморил беспокойный сон. Когда она проснулась и поняла, что Ок Хи все еще нет, к ней в душу закралось страшное подозрение: «Меня похитили».