Все эти мысли посетили Хи Сок утром, когда в комнату начал проникать тусклый свет ранней зари. В полусне женщина услышала, как на кухне запищала рисоварка, и резко села. Ей показалось, что для нее прозвучал сигнал будильника. Она была готова ехать.

Госпожа Сон на рынке в Сеуле, 2004 год

Утром во вторник, в конце августа 2002 года, госпожа Сон уселась в кресло на борту самолета компании Asiana Airlines, летевшего из Даляня в Инчхон, южнокорейский международный аэропорт. Она путешествовала под чужим именем, с чужими документами. В самолете ей был знаком только один человек — молодой мужчина, который сидел через несколько рядов от нее. В шесть утра он явился к Хи Сок в отель, чтобы отдать паспорт, украденный у южнокорейской женщины примерно одного с ней возраста. Фотографию вырезали с помощью бритвы и заменили на фото госпожи Сон. Если бы возникли какие-то вопросы, Хи Сок должна была отвечать, что она туристка из Южной Кореи, провела несколько дней в Даляне (это популярный курорт на китайском побережье Желтого моря). Для убедительности госпожу Сон снабдили новой одеждой, совершенно непривычной для КНДР: на ней были укороченные джинсы и яркие белые кроссовки. За спиной висел небольшой спортивный рюкзачок. Ей прокололи уши (северокореянки серег не носили), а волосы подстригли и уложили так, как это часто делали южнокорейские женщины в возрасте за пятьдесят. Госпожа Сон провела две недели в Китае, где набрала вес и перестала быть похожей на беженку. Единственное, что могло ее выдать, — гортанный северокорейский выговор. Ей посоветовали ни с кем без особой надобности в беседы не вступать. Чтобы поменьше общаться с другими пассажирами, она должна была оставаться в своем кресле на протяжении всех 80 минут полета.

Госпожа Сон сидела, практически не двигаясь, сложив руки на коленях. Как ни странно, она почти не нервничала. Удивительное для таких обстоятельств спокойствие Хи Сок объяснялось тем, что она была уверена в правильности принятого решения. Женщина окончательно решила порвать со своей страной. В то утро, когда она проснулась в китайской деревне под писк рисоварки, ее сомнения совершенно улетучились. Госпожа Сон приняла приглашение дочери приехать в Южную Корею. Хи Сок хотела увидеть собственными глазами мир, который приоткрылся ей на экране телевизора. У ее дочерей и внуков еще будет свой шанс (ведь однажды ситуация в КНДР обязательно изменится), но у нее самой осталось в запасе меньше времени, чем у них, и ждать Хи Сок больше не хотела. Она должна была воспользоваться предоставившейся возможностью, но сначала решила вернуться в Чхонджин, чтобы по-человечески попрощаться с родными. Она хотела объяснить им свое решение и отдать деньги, которые оставила для нее в Китае Ок Хи, — почти тысячу долларов. «Я не могу допустить, чтобы твои сестры думали, будто я умерла», — сказала она старшей дочери. Та была против: боялась, что мать может передумать или ее отговорят, но, приняв решение, госпожа Сон уже не собиралась от него отказываться.

Она пробыла в Чхонджине целый месяц, потому что река Туманган в дождливый период разлилась слишком сильно. Хи Сок ждала, не колеблясь и не сомневаясь. Она всегда ясно видела свою цель, и это помогло ей пережить самые рискованные моменты предприятия. Контрабандисты, которых Ок Хи наняла, чтобы переправить мать в Южную Корею, были поражены тем, как уверенно держалась эта миниатюрная женщина, садясь на международный авиарейс с поддельным паспортом. Если бы китайская миграционная служба обнаружила, что документ — фальшивый, Хи Сок арестовали бы и отослали обратно в КНДР, прямиком в лагерь.

После того как самолет приземлился в Южной Корее, оставалась только одна трудность. Южнокорейские таможенники быстро идентифицировали бы паспорт, который уже наверняка числился как украденный. Его должен был забрать парень, который летел с госпожой Сон, а забрав — раствориться в толпе. «Сделайте вид, что вы меня не знаете», — сказал он ей. Ей было велено подождать в женском туалете, пока молодой человек не покинет аэропорт, а затем подойти к стойке контроля и сказать всю правду: ее зовут Сон Хи Сок, ей 57 лет, она из Чхонджина. За несколько лет голода она потеряла половину из близких ей людей и теперь хочет начать новую жизнь со своей дочерью в Хангуке. Больше скрывать было нечего.

В статье 3 Конституции Республики Корея записано, что это государство считает своей территорию всего Корейского полуострова, следовательно, все населяющие его люди, в том числе северные корейцы, автоматически являются гражданами Южной Кореи. Право северян на гражданство было подтверждено Верховным судом в 1996 году. Однако в реальности дело обстоит несколько сложнее. Чтобы воспользоваться правом на южнокорейское гражданство, житель КНДР должен по собственной воле прибыть в страну. Он не может заявить о своем желании стать гражданином Республики Корея, придя, например, в южнокорейское посольство в Пекине или в любое другое консульство. Демонстрируя солидарность с коммунистическим союзником, а кроме того, не желая, чтобы миллионы северных корейцев хлынули через границу, Китай не допускает ищущих политического убежища в дипломатические представительства, находящиеся на его территории. Китайцы прекрасно помнят о том, что поток восточногерманских беженцев через Венгрию и Чехословакию в 1989 году ускорил падение Берлинской стены и роспуск правительства ГДР.

Южнокорейские власти тоже заинтересованы не допускать стремительного роста числа иммигрантов. Если поток никак не контролировать, он может стать слишком тяжелым финансовым и социальным бременем для страны.

Те, кто все же попадает в Хангук, пользуются для этого разнообразными уловками. Люди, имеющие деньги или соответствующие связи, добывают фальшивые паспорта и прилетают в Южную Корею самолетом. Другой вариант — перебраться из Китая в соседнюю страну (например, в Монголию или Вьетнам), где в посольствах не существует такого строгого запрета на прием беженцев. Кое-кому удается попасть в китайские представительства европейских стран или офисы ООН и просить убежища с их помощью.

Лишь немногие из по меньшей мере 100 000 северных корейцев, оказавшихся в Китае, смогли в итоге перебраться на Юг. В 1998 году за южнокорейским гражданством обратился 71 человек, в 1999-м эта цифра возросла до 148. В 2000 году гражданство Республики Корея получили 312 северян, в 2001-м — 583, а в 2002-м — 1139. С тех пор каждый год из КНДР стабильно прибывает от тысячи до трех тысяч человек.

К моменту приезда госпожи Сон власти Южной Кореи уже привыкли принимать в аэропорту северокорейских беженцев без документов. Появление Хи Сок в Инчхоне вызвало некоторое оживление, но отнюдь не панику.

Сойдя с борта лайнера, госпожа Сон совершенно растерялась. До этого она была в аэропорту лишь один раз — утром того же дня, когда садилась на самолет в Китае, — но там все было совершенно не таким. Аэропорт в Инчхоне, на строительство которого затратили $5,5 млрд, открылся в 2001 году неподалеку от места, где в 1950-м высадились войска генерала Дугласа Макартура. Это один из крупнейших воздушных портов мира, гигантское сооружение из стекла и стали. Солнечный свет струился сквозь прозрачные панели длинных коридоров для прибывших пассажиров. От ворот вели движущиеся дорожки, по которым люди скользили без малейшего усилия. Госпожа Сон не знала, куда ей идти, поэтому просто последовала за остальными, не забывая при этом держаться на безопасном расстоянии от мужчины, который ее сопровождал. Пока другие прибывшие подтягивались к стойке паспортного контроля, она проскочила в женский туалет, оснащение которого было для нее так же непривычно, как и все в аэропорту. Она никак не могла разобраться, как смывать в унитазе. Краны над раковинами включались автоматически, без малейшего прикосновения к ним. Выглянув за дверь, чтобы проверить, ушел ли ее спутник, Хи Сок увидела, что он ожидает своей очереди на паспортный контроль, поэтому задержалась еще на несколько минут. Она поправила свою новую прическу и подкрасилась перед зеркалом: сегодня даже собственное лицо казалось ей незнакомым.