прячет внутри удивительную, искрящую тайну, которую показывает лишь на мгновение и которую так хочется рассмотреть получше. В общем, у Марко не было ни шанса. Он пал под ее чарами, и мне это теперь только на руку. Страдала ли я? Не могу сказать, что нет. Сердце сжималось и подпрыгивало всякий раз, когда до меня долетал его голос. Мягкий, вкрадчивый, чуть хрипловатый. Так он говорил со мной в первые дни нашего знакомства. И внутри у меня все замирало, чтобы уже через мгновение, вернувшись из сладкого прошлого в это вот свежее утреннее настоящее, разлиться горечью. Да, мне было горько, и больно, и тошно одновременно. Оттого, что он такой, каким и был все время и оттого, что я все равно в него влюбилась. Оттого, что подарила ему свою душу, как будто он не просто испорченный аристократ, а сам Мефистофель. Обидно ведь так глупо растратить себя в самом начале пути. Что меня ждет впереди, уже сейчас опустошенную, выпитую до капли, можно сказать, первым встречным.

Но в это осеннее утро, стоя на палубе белоснежной яхты, я старалась не думать о грустном. Я решила жить сегодняшним днем. И радоваться тому, чему могу. Красоте вокруг, запаху реки, голубому небу. И тому, что нет дождя. В Англии если не ливень, то морось. И так почти каждый день. Сегодня нам здорово повезло с погодой.

— Неужели ты сам поведешь? — я огляделась.

Похоже на яхте кроме нас никого не было. Берти протянул мне руку.

— Идем в кабину. Это проще, чем кажется.

Почему я тут же смутилась? Как будто он предложил мне что-то непристойное. Лицо обдало жаром. Я ощутила Марко в метре от себя. Движением воздуха и запахом его туалетной воды уловила. Свежий, зимний с терпкими нотками. И жаром на коже с его стороны. Странный эффект, как будто тысячи тонких горячих иголок впились в щеку, шею и руку. Я не смогла удержаться, мельком скользнула по нему взглядом. Так и есть, опять напряжен, опять сверлит меня потемневшими синими глазами. Да что же ему неймется?! Рядом с ним такая красавица! Жжение мелких иголок усилилось, расползаясь и на другую сторону тела.

— Берти, на борту есть шампанское? — Вивиан спросила принца, а за руку тронула Марко. И я успела уловить, как он дернулся. Хотел отмахнуться? Он все-таки идиот? Звезда помещала ему испепелить меня на месте? Это так для него важно? Боится отпустить меня со своим другом на верхнюю палубу? В капитанскую рубку? Серьезно?! Неужели я выгляжу такой опасной?

Я сжала руку Берти и громко заявила:

— Ужасно интересно. Идем!

И пока мы поднимались по крутой лестнице, я думала, мистер Сеймур мне на спине все-таки выжжет что-то типа «Гори в аду».

Капитанская рубка больше походила на салон дорогого автомобиля. Два удобных кресла у небольшой панели управления с немногочисленными кнопками, два монитора и круглый штурвал.

— Выглядит демократично.

— А я о чем говорил. Хочешь порулить?

— Я?! Но я не умею.

— Я тоже, — он улыбнулся, но поймав мой испуганный взгляд, сжалился, — Я пошутил. Ни одной утки мы не задавим, обещаю. Садись!

Мы сели в кресла у штурвала, и я ощутила себя в автомобиле. В огромном авто, которой предстоит ехать по реке. Берти потыкал в кнопки, внутри корабля что-то еле слышно заурчало.

— Справа от тебя рычаг…

Я повернула голову и замерла. О да, я понимала его назначение. Возможно, видела в каком-то фильме, но вот так наяву, под рукой никогда.

— Нужно плавно двинуть его вперед, — тихо, но внушительно напутствовал Берти, как-то незаметно превратившись в настоящего капитана.

Я же чувствовала себя робким юнгой, которого впервые допустили в святая святых корабля.

— Не бойся, Маша, — он аккуратно взял мою руку и, положив ее на рычаг, накрыл своей большой и теплой ладонью.

Другой рукой он обхватил штурвал, и принялся его выкручивать. И… снова легкий, свежий до холодка аромат. Его запах. В носу защипало, а воздух тут же застрял в груди, превратившись в больно царапающие стеклянные осколки. Что я там собиралась? Игнорировать? Ага…

— Тут много лодок и сложный выход, — от его голоса у меня свело горло, а сердце принялось выбивать джазовый ритм, — Давай помогу.

Я замерла, не в силах пошевелиться. Слишком поздно поняла, что Берти со вздохом разочарования убрал свою ладонь с моей, и полностью переключился на штурвал. Я дернула рукой, но поздно, мои пальцы вдавили в рычаг пальцы Марко. Он обхватил мою руку по-деловому жестко, сжал властно, и уверенно двинул вперед. А я едва дышала, боясь обнаружить себя рядом. Мне казалось, что он и не замечет моей руки под своей. Что все его внимание поглощено выходом нашего огромного по местным меркам судна на середину реки. В висках неистово пульсировало, перед глазами плыл берег с густыми кронами деревьев, уже слегка побуревших в преддверии настоящей осени. Я смотрела не понимая. И слушала, не слыша. А думать, так и вовсе забыла как. Я вся превратилась в свою руку под его пальцами. Там пульсировала жизнь, расходясь по телу короткими щемяще болезненными волнами.

— Все хорошо, — наверное, он слегка склонился ко мне, потому что его голос прозвучал совсем рядом с ухом, и по шее побежали мурашки. Вниз, к животу, окутали желудок, и тот, глупый, с перепугу скакнул к горлу.

Я заставила себя распахнуть глаза шире, чтобы не закрыть их вовсе. Во рту вдруг образовался небольшой филиал Сахары. Его пальцы сжали мои еще сильнее. Не больно, но так уверенно, словно он знал, что в этот момент управляет не только яхтой, но и мной. Я испугалась. А что если он в самом деле знает? Что если понимает, я подчинюсь любому, даже самому бредовому его приказу? Так же нельзя! Мне нужно что-то с этим делать. Я попыталась осторожно высвободить руку, но у самого моего уха хмыкнули, а потом тихо, но твердо потребовали:

— Потерпи, Маша.

Я замерла с прямой спиной и остекленевшим взглядом. В глазах защипало.

«Не могу я так. И не хочу! Я не его послушная кукла».

Дернулась изо всех сил. Ему пришлось меня отпустить. Или сложный выход на реку не прошел бы без неприятностей.

— Простите!

Берти был слишком занят маневрированием, чтобы удивиться моему стремительному бегству. А я едва кубарем не скатилась на палубу. План был успеть соскочить на пирс и со всех ног броситься назад в отель. И даже не к себе в комнату. Отсижусь у Мии или у Эльзы. Накроюсь с головой одеялом, и никто меня