Шеллон дошел до своего меча. Вместо того чтобы выдернуть его из земли, он рухнул перед ним на колени.

– Что он делает? – Голос Тамлин сорвался, она дернулась, пытаясь вырвать свою руку у Деймиана. – Джулиан, вставай!

Эйтин спрятала лицо на плече Деймиана, не в силах смотреть. Она боялась, что, изменив жизненные пути, она спасла Деймиана, но обрекла на смерть Шеллона. Оставалось лишь плакать и молча молиться.

Шеллон поднял глаза на меч, словно это был крест, он произносил молитву. Его ангельски красивое лицо оставалось неподвижным, глаза прикованы к золотой рукоятке. Разум Эйтин то и дело раздваивался. Одно мгновение это был Шеллон, а в следующее она уже видела Деймиана. Серые облака расступились, и луч яркого утреннего солнца пролился на Джулиана и преломился на янтаре рукоятки великого меча, словно Шеллон получил благословение свыше.

Наконец, поднявшись, Джулиан выдернул оружие из земли и повернулся к Пендегасту. Клинки ударялись и звенели снова и снова. Дирк теснил Шеллона силой своих ударов. Наконец меч Шеллона отразил размашистый удар Дирка. Используя стремительность атаки, Джулиан развернулся и ударил ногой в середину защищенной доспехами груди Дирка. Пендегаст казался выдохшимся, зато Джулиан удивительным образом обрел второе дыхание.

Никогда не видела Эйтин рыцаря настолько могучего, настолько четко направляющего каждое свое движение. Неудивительно, что люди называют его Черным Драконом Шеллона.

Джулиан крутанулся еще раз. Силой поворота он выбил меч из рук Дирка. Тот пролетел по воздуху, упал на землю и завибрировал.

Сунув кулак в рот, Тамлин закусила костяшки пальцев, когда Дирк поднял одно из поломанных копий. Поскольку оно было длиннее, чем меч, он мог держаться на безопасном расстоянии, размахивая им как дубинкой. Отражая каждый выпад, Шеллон использовал меч, чтобы отсекать щепы от копья. Дирк быстро отступал, пока наконец не приблизился к своему палашу. Он швырнул теперь значительно укоротившееся копье в голову Шеллона и бросился к оружию.

Толпы людей подбадривающе кричали, свистели, выкрикивали предостережения, стонали с каждым поворотом событий, явно болея за Шеллона.

Дирк атаковал размашистым боковым ударом, намереваясь рассечь Шеллона пополам, но Джулиан отскочил, изогнувшись, словно кошка. И все-таки кончик меча Дирка распорол накидку и ударил по железной пластине под ней.

Эйтин почувствовала себя так, словно это она поглотила удар, нанесенный Шеллону. Эйтин беспокоилась о Тамлин и ребенке, которого она носит.

В этот момент Язычник ринулся через поле в атаку. Он загнал жеребца Дирка. Бедное животное, ослабленное кровопотерей, рухнуло на краю поля. Теперь Язычник вернулся, чтобы снова сражаться бок о бок с хозяином. Дирк запаниковал и нанес Шеллону удар сверху, от которого Джулиан упал на одно колено. Используя меч как щит, Шеллон вскинул оружие, чтобы защитить плечо и спину. Дирк приблизился и ударил Джулиана коленом в подбородок. Шеллон полетел назад и упал на спину, открытый для последнего удара.

Эйтин закричала «Нет!» в то же мгновение, как услышала этот крик от Тамлин.

Огромный черный жеребец налетел на Дирка, встав на дыбы, замолотив копытами в воздухе. Он попал Пендегасту копытом по голове и продолжал бить даже после того, как Дирк упал.

Чувствуя дурноту, Эйтин повернулась, ища Деймиана, желая, чтобы он обнял ее, согрел.

Но Деймиан обнимал Тамлин.

Майкл бросился вперед, чтобы помочь Джулиану подняться, а Джервас и Винсент занялись Язычником. Наконец, поднявшись сам, Джулиан подошел ко все еще возбужденному коню, потрепал по лбу и что-то прошептал ему.

– Уберите этого… эту падаль с поля.

Несколько человек подчинились, оттащив тело Дирка в сторону.

С залитым слезами лицом Тамлин вырвалась из рук Деймиана и бросилась к Шеллону. Когда Деймиан наконец посмотрел на Эйтин, взгляд его был затравленным. Казалось, он чуть не пошатнулся от ее безмолвного укора. Они смотрели друг на друга, и ветер шевелил его черные волосы. Эйтин снова подумала о том, какой Деймиан красивый. В нем есть все, чего она хочет в мужчине.

Но он не любит ее.

Он ничего не сказал. Говорить было нечего.

Повернувшись, он бросился к Шеллону, оставив Эйтин одну.

Такую бесконечно одинокую.

Эйтин смотрела на бесконечный поток людей и животных, извивающийся впереди, насколько хватало глаз, двигающийся со скоростью улитки по дороге на Берик. Повернувшись в седле, она заметила, что то же самое и сзади. Эйтин вздохнула. Она была утомлена и расстроена. Пот стекал на лоб, и она вытирала его тыльной стороной ладони. Маленькая струйка сбегала по спине, вызывая невыносимый зуд, но невозможно было ничего сделать, сидя верхом на лошади. Эйтин страдала молча. Жаловаться бесполезно, это ничего бы не изменило. Поэтому, стиснув зубы, она ехала вместе с отрядом Шеллона.

Теперь, когда срок был более трех месяцев, они с ребенком приспособились друг к другу. Тошнота случалась не часто и уже не была такой сильной. Эйтин была рада передышке. Сейчас же жара делала ее настолько больной, что она не знала, как долго сможет еще выдержать. Август всегда был самой жаркой порой в этих краях, но в этом году он казался еще жарче обычного. Вся Шотландия страдала от длительной засухи.

Каким-то образом это, казалось, отражало состояние души Эйтин. Ее жизни.

Ужасная жара не имела большого значения. Эдуард Плантагенет, король Англии, верховный правитель Шотландии, приказал созвать парламент на конец августа, и все представители знати должны были явиться перед ним и принести присягу новому правителю шотландцев. Теперь вся Шотландия находилась под его игом. Каждый дворянин, фригольдер, представитель духовенства, член городского парламента и вассал – всего более двух тысяч – должны были преклонить колено перед новым монархом, принести вынужденные клятвы верности и почитания и подписать грамоту признания и одобрения.

Лорду и леди Шеллон, лорду Рейвенхоку и леди Койнлер-Вуд было предписано явиться. И Джулиан, и Деймиан понимали, что нельзя игнорировать королевское требование.

Эйтин сидела верхом на своей мышиного цвета кобыле по кличке Любимица и ехала рядом с Тамлин. Ее кузина управляла Годивой – свадебным подарком Шеллона – с меньшим чем обычно мастерством. Эйтин беспокоилась.

Тамлин была искусной наездницей, но казалась встревоженной неблагоприятными обстоятельствами, и ее беспокойство передавалось нервному животному. Черная кобыла то и дело нарушала шеренгу, отскакивала в сторону, потела от испуга. Вот и сейчас лошадь снова дико отшатнулась в сторону, затем попятилась назад, задом врезавшись в бок Любимицы.

– Тамлин, осторожнее! – Эйтин нахмурилась, пытаясь направить свою лошадь в сторону, с дороги Годивы, но Тамлин то и дело озиралась вокруг, словно не видела, что происходит. Было ясно, что она охвачена паникой, хотя и непонятно почему.