Старуху боялись.

И одару, и совсем юные наложницы, еще не удостоившиеся чести разделить ложе с господином, и евнухи, и стража… и кажется, отец. Он называл ее ведьмой, а она его — глупым мальчишкой. И сейчас Данияр понял, что связывало их куда больше, чем отданное ей право распоряжаться сундуками.

Мгновение, и сходство исчезло.

Айша никогда не надела бы столь нелепых ярких тряпок. И уж точно ее лицо было лишено и толики той подвижности, которою обладало лицо незнакомки.

— Данияр.

— Знаю, — она оскалилась, и белесые зубы влажновато блеснули. — И как тебе здесь? Хороший мирок, тихий, спокойный… что может в нем произойти?

— Что?

Разговор Данияру не нравился.

И женщина тоже.

Не столько сама она, сколько ее манера, взгляд этот, снисходительный и насмешливый одновременно.

— Вот и я не знаю… население двадцать пять миллионов… с одной стороны ничтожно мало, с другой… достаточно. Пять крупных плавучих городов и столица, выстроенная в горах.

Она повернулась к морю и оперлась на парапет. Склонилась над морем.

— Регулярное сообщение с Иррахом, еще один полуаграрный мир, как и с Вярстом. А это уже торговля. Торговые связи старые, прочные… это я из справочника вытащила.

— Зачем?

— Не знаю, — женщина пожала плечами, и узкие лямки желтого ее комбинезона почти съехали, но были вовремя остановлены. — Интересно. А вам не интересно узнавать о местах, в которых вы бываете?

— Пожалуй. Прежде мне не случалось путешествовать.

— Упущение.

Она больше не смотрела на Данияра, и почему-то это казалось оскорбительным.

— Миров множество. Разные. Даже те, которые кажутся одинаковыми на первый взгляд, все одно разные. Люди их изменили, переделали под себя, но суть… суть часто остается нетронутой. А вот люди, они как раз везде одинаковы, как бы ни выглядели. Может, потому иные расы и не спешат устанавливать с нами более тесные отношения?

— Я как-то… не думал о таком.

Наверное, стоило извиниться и уйти. Сказаться больным. Или занятым. Или вовсе ничего не объяснять, в конце концов, он и не должен. Но Данияр остался.

И тоже повернулся к морю.

Оперся.

Он знал, что недалеко, в темноте, скрывается Эрра, которая следит и за ним, и за этой женщиной, плечи которой поникли. А за Эррой наблюдает Некко.

Подумает ли она над предложением? Примет ли его всерьез? Или решит, что это очередной каприз избалованного мальчишки, из которого вырос не менее избалованный мужчина?

Было стыдно.

И сердце горело, непривычно так… и кажется, теперь Данияр всецело понимал своего брата, отказавшегося возвращаться. И появилось желание последовать примеру. А что, денег у него хватит. Миров в Созвездии довольно, чтобы выбрать тот, который по нраву. Устроиться. Жить и… и что делать?

Что он вообще умеет делать, кроме как мудро повелевать?

Да и мудро ли?

— Люди жадны. Им всегда мало. Всего мало, — женщина закрыла глаза и подставила лицо ветру. — И сколько бы они не получили, им всегда будет мало. И жадность заставляет их обманывать, предавать. Убивать.

Она повернулась к Данияру.

И глаза блеснули.

— Вас ведь пытались убить, верно?

— Откуда вы…

— Земля слухами полнится. Точнее не земля…

— Это…

Данияр с трудом удержался, чтобы не отступить. Страха не было. Все же он воин, пусть и изрядно заплывший жиром, но… когда-то же он выходил на охоту.

И не только на пустынных агуров, которые пугливы и стремительны, но и на степенных ашшахов, роющих глубокие норы. На дне нор собирались кости, и вновь же не агуров, ашшахи жаловали человечину, а убить их… Данияр оскалился.

— Убить человека просто, — женщина повернулась к нему. — А вот добиться от живого, чтобы он поступил так, как нужно тебе, куда сложнее… но это так, не обращайте внимания. В голову напекло. А голова у меня слабая. Что у вас едят?

— В каком смысле? — переход был столь резок, что Данияр несколько растерялся.

— В обыкновенном. Что едят? Может, рецептиками поделитесь? У меня свой канал. Миллионы подписчиков. Им нравится экзотика. Люди вообще любят странное, но только когда это странное где-то далеко и лично их не касается.

— Мясо едят. И разное… но с рецептами — это не ко мне. Я не знаю.

— Понятно, — она кивнула. — Тогда… не будете возражать, если я поспрашиваю ваших жен.

— Это… нет, не буду. Спрашивайте.

Она величественно кивнула. А потом, указав на парочку, сказала:

— Остановись, мгновенье…

Целоваться было… приятно.

Действительно приятно.

В целом.

И в частностях тоже, но почему-то о частностях Лотта не думала, как и о том, что целоваться следует с подходящими людьми, тогда как Кахрай со всех сторон выглядел неподходящим.

И вообще…

Это только в книгах герои уходят в закат, взявшись за руки. А жизнь, она другая. И мысль эта донельзя здравая изрядно портила ощущение момента. Поэтому Лотта велела здравому смыслу заткнуться.

Как ни странно, помогло.

И в тот момент, и потом, когда она вдруг поняла, что сидит на чужих коленях и ничего-то не имеет против, и пусть томления не появилось, но… в целом было неплохо.

— А дальше? — поинтересовалась Лотта.

— Дальше… дальше мы вернемся на корабль и, если повезет, завтра встанем на курс. Времени, чтобы добраться до Зафара уйдет чуть больше, но в остальном все будет по плану.

Почему-то это не обрадовало.

Вот совершенно.

— А…

— Не ищите любовника по рекомендации, — сказали ей, но не на ухо, в шею, и от горячего прикосновения стало тоже жарко. Вдруг.

Или это просто ночь теплая?

Карроза требует стабильного климата… в Бездну каррозу. Ночь. Пора возвращаться на корабль, а там все немного иначе. И вряд ли Лотта вновь решится на безумие. Безумия плохо сочетаются с ее характером, как и воспитанием.

И потому она обняла человека, которого не хотела отпускать. Хотя бы здесь.

А он улыбнулся.

— Ты красивая.

Да. Или нет. Лотта не знала. Она никогда-то не следила за модой и вообще. Она, пожалуй, поверит, потому что очень хочется верить и это правильно, она ведь должна верить хоть кому-то, хоть недолго.

— И ты.

— Неправда.