— Мы забыли об одной вещи. Матиас обладает приказом Совбеза, а в данной ситуации это солидный козырь.

— Согласен. Но он ничем не подкреплен. Вот если бы он был обладателем еще и видеозаписи... Мы сможем повесить на него этот теракт?

— Думаю, нет. Во всяком случае, не сразу. Как вести следствие, скрывая свое косвенное причастие к теракту?

— Хорошо, мы обсудим эту тему на совещании. А боевики могли снимать что-то на видеокамеру? — снова обеспокоился Груздев.

— Не исключено. Они часто так делают. Это называется хроникой, за это они получают деньги, приманивают спонсоров. Вероятно, такой материал мы скоро увидим по телевизору. Но там не будет конкретных лиц. Я очень на это надеюсь.

Груздев невольно посмотрел на то место, где совсем недавно рассыпал завуалированные угрозы Алексей Матиас: «Вы будете долго жалеть об этом».

«Сволочь!»

— Сволочи! — Груздев переключился на террористов, и его понесло. — Они заряжены убивать. В их жилах течет кровь, выдержанная в трехсотлетней войне с русскими. Они находятся в постоянном, нескончаемом кровавом хмелю, и этому не видно конца. Это река, ежеминутно подтачивающая берега. Остановить ее нельзя, повернуть вспять — тоже.

— Разве что перегородить плотиной.

— Что?

— Я говорю про плотину. Но в этом месте река превратится в водопад. — Котельников продолжал уже мысленно: «Вот тут-то и возникает интересный момент: тот, кто поставил плотину и воткнул генератор, аккумулирует и наживается на бесплатной энергии. А вы все спрашиваете, как люди кормятся на войне».

Груздев проводил генерала до двери и сам открыл ее, бросив взгляд в просторную приемную.

— Евгений Антонович, видеозапись принесите на совещание. Никаких посредников. И своих людей проинструктируйте, возьмите расписки, если это необходимо. Нам нужно вместе отмываться от этого дерьма.

Алексей Родионов, оказавшись в кабинете директора, в первую очередь показал на Скворцову:

— Вот про нее я хотел рассказать. И про ее дружка тоже.

Охранник моргал еще чаще, чем раньше. Окружающие его предметы то затухали, то вспыхивали и покачивались вверх-вниз. Лишь розоватый фон оставался неизменным.

Катя сидела на стуле, прижав окровавленную руку к груди. Повыше запястья жгут из носового платка. Руслан знал свое дело. Он дал немного передохнуть ей, чтобы потом она заново прочувствовала боль. Он снова и снова будет отрезать ей по одному пальцу.

— Кто ты? — перебил Руслан Алексея.

— Я... — Родионов еще несколько мгновений смотрел на обезображенную руку Скворцовой. — Я работаю здесь. Начальником охраны. Вот она и ее друг обрабатывали меня. Я дал им полный расклад о системе контроля, передал пропуск начальника отдела.

— Ты для нас старался, так что ничего не бойся. Она, — Руслан кивнул на Скворцову, — наш человек. И ты тоже. Присаживайся.

Руслан охватил всю картину в целом, недоставало мелочей, что не суть важно. Они выяснятся позже. Баран-охранник совсем заблудился в этом зверинце, но так даже лучше. Он все поймет. Позже. Сам Руслан походя разобрался в явке с повинной Родионова. Он настолько погряз в предательстве, что видел единственный путь к спасению в диверсионной группе Руслана. У него одно желание: уйти с ними. Подставили его нет ли, но за пределами института он не жилец. Он не доживет не то что до суда, а до следствия, его уберут как свидетеля.

У Руслана было много времени. Даже до первых переговоров с властями около двух часов. Подъехали первые милицейские машины, только встали на приличном расстоянии от захваченного объекта. Патрульные патрулировали, милиция наводила порядок на улице. Спецназовцы завязывали шнурки на ботинках, их начальники совершали все новые перестраховочные звонки, соображали, как уйти от ответственности, как переложить вину на чужие плечи. Как всегда. Можно свободно оставлять занятые позиции, оставляя заложников, и долго пить чай. Никто не двинется с места, никто и близко не подойдет к захваченному объекту.

На базе одного плана родился другой. Руслан помогал как себе, так и Алексею Матиасу. Они делали одно дело.

Через пять минут видеокамера — непременный атрибут терактов — замерла в руках хроникера. Руслан готовил сцену, рассаживая актеров по своим местам.

Он нацелился ножом на Скворцову.

— Ты мимо проходила, сейчас меня это устраивает. Я вижу, ты не замужем, обручального кольца у тебя нет. Дам тебе совет: не выходи замуж. Если разведешься, тебе не на что будет надевать кольцо. Теперь мне плевать, что ты делаешь здесь. Я не хочу искать причину, по который ты так упорно молчишь.

Руслан пододвинул стул к рабочему столу директора и похлопал ладонью по спинке.

— Садись сюда, майор Скворцова. Руку убери под стол, чтобы не было видно. — Рядом он поставил другой стул и кивнул Родионову: «Занимай место рядом с директором». Громко крикнул: — Принесите четыре чашки чая! — И последний жест, адресованный хроникеру: — Приготовься снимать.

* * *

Руслан вышел во двор. И почти сразу нашел средство оповещения. Пожарная машина осталась на месте. Из ее красного чрева кишками торчали брезентовые рукава, простершиеся до самого корпуса. На крыше «ЗИЛа» торчала «пищалка»-громкоговоритель. Гареев сел на место водителя. Обнаружил витой шнур, уходящий в бардачок. Открыл дверцу и среди прочего хлама (початая пачка печенья, сигареты, аудиокассеты, штук десять зажигалок) увидел плоский желтоватый микрофон.

Пять минут назад он заходил на КПП и сумел увидеть детали, оставшиеся для его боевиков незамеченными. Действительно, от Шамиля осталась лишь верхняя одежда, а внутренности разбросаны по стойке профайлинга. Аслана также крепко задело. Он лежал в позе собаки, чешущейся за ухом. Каждый при оружии. Вроде бы. Руслан не ограничился поверхностным осмотром. Трое боевиков под его руководством перевернули все обломки, но так и не нашли армейского пистолета Аслана; искать хрупкий передатчик от замыкателя бесполезно. Кто-то завладел «гюрзой» и мог чувствовать себя с ней, пробивающей корпуса ракет, более или менее уверенно. Этот кто-то уже обрел имя и образ. Руслана не устраивала перспектива присутствия на объекте подполковника спецназа ГРУ.

Руслан взял микрофон и похлопал им по раскрытой ладони, стряхивая с него пыль и крошки. Передвинул клавишу на панели и дунул в него. Снаружи до него донеслось громкое шипенье. Работает.

— Начальнику штаба и тем, кто слышит меня, — неуклюже, не готовясь, начал Руслан. Он открыл дверцу машины, чтобы проверить, насколько громко работает «пищалка», слышат ли его на площади. — Вы будете слышать то, что мне нужно сказать одному человеку, лишнему на этой территории.

— Сергей, ты слышал меня. Теперь я обращаюсь к тебе лично. Сейчас я не могу сказать тебе «уходи». Время ушло. Ты сам поторопил его. Я видел твою работу на КПП. Очень умелую. — Руслан выдержал паузу, снова прислушиваясь. — Я даю тебе тридцать минут. Тридцать первая станет последней для одного — очень тебе дорогого — человека. Сколько патронов в твоей «гюрзе», восемнадцать? Столько пальцев осталось и у твоей подруги. Выходи во внутренний дворик с поднятыми руками. Время пошло для вас обоих.