— Ты слишком много о себе возомнила, Даша, — говорю устало.

— То есть теперь ты от меня отстанешь?

Я не ответил на ее фразу, но ей и не нужен был мой ответ, вздохнула с облегчением, что слегка взбесило. Сдерживаюсь что бы не сказать ей какую колкость и сделать что-то похуже, отворачиваюсь к камину и жду, когда толстушка уйдет. Но она не уходит, чего-то ждет, а затем начинает говорить какой-то бред, который почти сразу перестает им быть.

Ее слова говорят мне больше, чем нужно, например, то, что никакое связывание на нее не подействовало. Не то, что я об этом не знал, на Марго оно вообще не подействовало, но жена Михаила — человек, а Даша не совсем. Мне казалось, что те непонятные вещи что творятся с ней — результат связывания, но оказывается, что нет. Даже сейчас она хотела меня просто так, не из-за связывания.

— Интересно насколько сильно отличаются чувства, ведомые связыванием от тех что…

Даже ее резкая остановка на полуслове, и то имеет смысл только в одном случае. Смотрит мне в глаза с улыбкой, такой нежной, что щемит в груди. Только говорит свои слова не обо мне:

— Иногда мне кажется, что лучше бы его не существовало. Но эта мысль пугает меня больше чем мысль, что мир престанет существовать. Смотреть на него больно, а не смотреть еще больнее. Вопреки своим желанием млеть от его мимолетного взгляда и вздрагивать от звука его голоса. Если ты чувствуешь хоть что-то из этого, даже пускай из-за связывания… Скажи мне, как ты с этим миришься? Если же не чувствуешь, то нечего бояться, ваше связывание сплошная глупость, завязанная на гормонах.

Даша выходит в коридор, закрыв за собой дверь, а я остаюсь сидеть на диване неподвижно. Смотрю на то место, где она только что стояла, и не могу поверить в то, что услышал.

Это что получается: я третий лишний? Она любит его, он ее — все просто. Никому нет дела до того что меня связало с этой плаксой? Не понимаю, почему эти двое все еще не вместе, если их так тянет друг к другу? И почему этот факт меня так злит? Меня, не зверя. Почему мне не нравится мысль, что она чувствует что-то подобное к кудрявому? Но злит не так, как обычно, это злость из-за уязвленного самолюбия? Или скоро эта толстушка перейдет по прихоти связывания от категории «родственница» в категорию «возлюбленная»? Меня же только что тянуло в физическом плане, как к нормальной красивой девчонке. Но разве она красива? Разве нормальная? Единственное что точно не нормально, это наши отношения, теперь в конец запутавшиеся. Кажется, она права, ибо я уже не понимаю, чего хочу.

Глава семнадцатая. Кто я без тебя, кто ты без меня?

Глава семнадцатая. Кто я без тебя? Кто ты без меня?

— Ты так шутишь? — спрашивает с полу улыбкой брат под общий хохот.

— Нет, — говорю ему спокойно.

Хохот продолжается, пока Ильнар не подходит ко мне с улыбкой угрожая своим ростом. Играет со мной в гляделки, как будто я, по его мнению, букашка. Видел я таких, как он, почему-то большинство альф уверены в своей непобедимости.

— Слушай сюда, щенок…

Договорить он не успел, поскольку имел наглость, попытался положить на меня руку. Инстинкты дали о себе знать, так что уложил на пушистый ковер альфу я быстро, даже не превратившись. Альфа зарычал, когда я не жалел, дернул за руку, почти отрывая под громким вопль. Его стая бросилась защищать альфу, все кроме волчицы.

— Сидеть! — рявкнул на них и те чуть ли не сели.

— Что ты творишь? Бросают вызов альфе не так, глупый мальчишка, — снисходительно комментирует ситуацию дед кудрявого.

— Кай, отпусти Ильнара, его человеческая половина слишком слаба что бы дать тебе отпор.

Михаил спокойно подошел к нам и даже осмотрел злого альфу на предмет повреждений, когда я его все-таки опустил.

— Бросаться такими фразами среди оборотней, да ещё и одиночке — глупо, — оборачивается ко мне мужчина.

— Я не бросаюсь, за свои слова отвечаю. Если для того что бы освободить кудрявого надо дать по щам его деду — я это сделаю.

— Брат, — перебывает меня не решительно кудрявый, но я не обращаю внимания.

Заступаю его собой, никто его не тронет, хватит с меня терять близких. Засовываю руки в карманы джинса, делаю вид что расслаблен. Зверь ждет команды, напряженный до предела.

— Такие глупости говоришь, он же мой внук, куда он пойдет? — Ринат расслабленно садится на диван, закинув ногу на ногу.

Смотрю на притихшего кудрявого, он сжимает руки в кулаки. Что-то не так, он опасается его? Боится за родителей, да мать?

— То есть вы никогда его не отпустите? — уточняю, пытаясь скрыть свое недовольство поведением мужчины.

— Дед, — слегка умоляюще просит кудрявый.

— Ты мой единственный внук, младший, я тебя так просто не отпущу.

— Но как же мои братья и сестры?

— Всего лишь люди, очень хрупкие люди, — не понять, что это угроза, сложно.

— Дед!

— Младший, я отпущу тебя с миром только по двух причинам: либо ты станешь альфой и уйдешь со стаи поборов мою волю, либо я умру, когда такой же шалопай, как этот твой Кай, бросит мне вызов. Только скажу вам сразу, я все еще дам отпор любому в этой комнате, так что не стоит даже пытаться.

Брат опускает плечи, он смерился. Этот факт бесит ещё больше, так легко сдался.

— Я все же попробую, — упрямо делаю шаг к нему.

Мужчина поднимается на ноги с улыбкой, остальные опасливо расходятся в стороны.

— Тогда, я, пожалуй, закончу твою короткую жизнь раньше.

Мой зверь встрепенулся, как только звериная сущность Рината дала о себе знать. Кажется, даже воздух задрожал от напряжения. Страха не было, только решимость. Как только попытался сделать шаг вперед, в плечо вонзились когти, заставив вздрогнуть.

— Отец! — выдохнул Дима, который находился все это время за моей спиной.

Он свалился на пол и почти сразу закончился в конвульсиях. Поднялась суматоха, почему-то испугались все, даже стая Рината. Михаил сказал поднять сына и понести за собой куда-то, почему-то нес я, а остальные неслись следом. Конечно такая толпа не могла, не привлечь внимания, и жена Дмитрова догнала нас почти у самого подвала. Зачем я нес его туда, я понял слишком поздно, когда за мной захлопнулась двадцати сантиметровая титановая дверь. Свет в потолке загорелся и нехорошее чувство дежавю накрыло с головой.