гребанный бульдозер, ежедневно умоляя меня о прощении. И до вчерашней ночи я стояла на своем, выставляла границы. Их он, впрочем, тоже переехал. Прошлой ночью, когда он держал меня в объятиях, я была готова простить его, даже не зная правды о выпускном. Напомнила себе, что Фенн спас мне жизнь, что благодаря ему я жива, а разве это не самое важное?

Боже. Наверное, со мной что-то не так. Какая-то фундаментальная неисправность в моем программировании заставляет меня совершать одни и те же ошибки, а потом удивляться, когда я оказываюсь в одиночестве.

А может, дело только в Фенне.

Бесцветный яд без запаха, притаившийся на самом видном месте.

По капле проникающий в мои вены, пока мое сердце не остановится.

Поверить не могу, что когда-то позволила убедить себя, что он мне друг. Я была так близка к тому, чтобы простить его, вопреки доводам разума и всем тревожным звоночкам в своей голове. Но у Фенна Бишопа иммунитет ко всем моим защитным механизмам. Он проскользнул в мой мозг и наполнил его заманчивой ложью и пустыми обещаниями.

Тяжело опустившись на край кровати, пытаюсь сморгнуть наворачивающиеся слезы. Даже смешно, что я правда решила, что на этот раз он готов рассказать мне правду. Что после всех недель, в течение которых он умолял дать ему шанс объясниться, он меня не подведет. И вот она я. Клоун, упавший лицом в лужу.

Слезы высыхают, и боль сворачивается вокруг моего сердца, затвердевая, превращаясь во что-то куда более темное и враждебное. Злость вспыхивает внутри моей черепной коробки, оглушающий, воющий шторм из ярости и ненависти, которые только усиливаются каждый раз, как я перечитываю сообщения Фенна.

Сил моих больше нет.

Бросив телефон на кровать, я заставляю себя сходить в душ. Делаю воду обжигающе горячей и стою под потоком, вдыхая облака пара, а потом запрокидываю голову. Позволяю себе пропитаться горячей водой. Позволяю ей утешить меня. Почему-то это работает. Я закрываю глаза и среди бардака в моей голове проносится первая умиротворенная мысль за весь этот день.

Воспоминание о поездке на машине в горах с опущенными окнами.

О мороженом в случайном городке.

Потеряться и забыть, кто я такая.

Пока жар и пар расслабляют мои напряженные мышцы, я вспоминаю последний раз, когда я была счастлива. Не от алкоголя, не от мстительного торжества и не от оргазма. Просто… счастлива.

После душа я натягиваю штаны для йоги, полосатый свитер и теплые шерстяные носки. Надо покормить Сильвер, пока не позвали ужинать, так что я лезу в ящик стола за пакетом припасенной для нее еды. Сегодня мы официально перешли на сушеную люцерну и гранулы, которые якобы богаты клетчаткой. Правда, Сильвер все еще какая-то слабенькая. Хотелось бы мне, чтобы она побольше двигалась.

Когда я поднимаю крышку и заглядываю в коробку, она все еще не шевелится.

– Просыпайся, малышка, – тихо говорю я. – Я люцерну принесла.

Я оставляю еду в углу коробки рядом с небольшим блюдечком с водой. Обычно, когда я готовлю ей угощение, она сразу открывает глазки и начинает мило пищать. Но сегодня вечером она молчит.

– Что такое? – воркую я. – Ну же, солнышко, давай ужинать.

Сильвер не реагирует. Даже ушком не ведет.

Мне требуется еще какое-то время, чтобы понять, что не так.

Сильвер мертва.

Словно в замедленной съемке я чувствую, как немеет все мое тело. Просто отключается. Так же как Сильвер не реагирует на мой голос, я не реагирую на ее смерть. Я смотрю на ее неподвижное тельце. Потом накрываю коробку крышкой.

– Кейси! Ужин!

После крика Слоан я выхожу из комнаты, как на автопилоте, держа коробку под мышкой. Иду вниз по лестнице, молча вхожу на кухню, где сестра снимает рукавицы. От остывающей на плите лазаньи валит пар.

– Накроешь на стол? – говорит Слоан через плечо.

– Ага.

Обернувшись, она смеется, замечая коробку.

– Сильвер сегодня ужинает с нами?

– Она умерла, – отвечаю я.

– Ох, черт.

– Солнышко, – раздается папин голос от двери. Он вошел как раз вовремя, чтобы все услышать. – Мне так жаль.

Я пожимаю плечами.

Вздохнув, он подходит и ободряюще сжимает мое плечо.

– Я схожу за лопатой.

– Не надо. – Осторожно вывернувшись из-под его руки, я подхожу к кухонной тумбе и открываю дверцу, за которой стоит наше мусорное ведро.

– Кейс? – настороженно спрашивает папа.

– Мы же всегда знали, что она умрет. Какой смысл в похоронах. Только без толку время тратить.

Повисает мертвая тишина, в которой я роняю коробку в ведро. Закрыв дверцу, я оборачиваюсь и вижу два озадаченных лица.

– Что? – хмуро спрашиваю я.

– Ты всегда хоронила своих зверюшек. – Складка между бровей Слоан становится глубже. – Ты устраивала звериные похороны с шести лет.

– Ну, что я могу сказать, мне больше не шесть. Люди взрослеют. – Опять пожимаю плечами. – А животные умирают.

Все, черт возьми, умирает.

Глава 37

Слоан

Новости с очередного почти регулярного собрания «Детективного агентства Тресскотт и Шоу»: два неутомимых детектива снова зашли в тупик. Мы сидим на заднем крыльце моего дома, и Эр Джей почесывает щетину на подбородке, глядя на землю во внутреннем дворике так, словно пытается прочитать какое-то зашифрованное в песчинках послание. Собаки бегают вокруг, как бешеные, гоняясь за насекомыми и белками, периодически мелькающими по двору.

– А еще одно сообщение мы Гейбу послать не можем? – предлагаю я. – Узнать его версию той ночи?

– Даже если бы Фенн и был готов выложить еще пятерку, мой контакт ушел в тину. Сказал, слишком опасно, второй раз рисковать не будет. Так что тут только если посылать почтового голубя или нанять актрису, которая притворилась бы матерью Гейба…

– То есть реалистичных вариантов…

– …у нас нет.

Великолепно. Просто чудесно. Впервые за несколько месяцев появилась реальная зацепка. Фенн признался, что прикрывает Гейба. И все равно приходится тыкать пальцем в небо.

Я-то думала, если заставим Фенна выложить информацию, то это станет ключом к разгадке случившегося на выпускном. Но вот сюрприз! Вопросов стало только больше. Например, как мог такой человек, как Гейб Киприан, бросить Кейси тонуть в ловушке.

– А что за тема с тем, что он промышлял? – спрашивает Эр Джей. – Гейб точно чем-то незаконным занимался?

К нему подбегает Бо и роняет на коленку парня слюнявую палку, тычет носом с настойчивым ворчанием, пока Эр Джей не кидает палку обратно во двор.

– Самый очевидный секрет в Сэндовере, – киваю я. – Все знали, к кому обращаться за дозой.

– Ну да, звучит логично. Сюда никто просто так не попадает. А в Балларде Гейб учился