тебя есть три дня, чтобы убедить Марка поехать с тобой в небольшой отпуск. Я забронировал вам дом в деревне у подножия гор. Там нет большого скопления людей, вы сможете провести время вдвоём, разобраться в своих отношениях, отвлечься от городской суеты и просто поговорить. Или помолчать.

– Пап, я даже не знаю, сможет ли Марк добраться туда, ведь он…

– Я знаю, что он маломобилен, но нет ничего невозможного для тех, кто любит.

Я кивнула.

– Насколько я знаю, у Тома завтра судебное слушание по делу об авиакатастрофе?

– Да, точно. Чёрт, я совсем забыла!

– Именно поэтому я дал тебе эти три дня. Не оставляйте его наедине с собой. Он помог вам, а вы должны помочь ему.

Я снова кивнула, судорожно пытаясь понять, как именно я могу помочь Тому? Я не имела к авиакатастрофе никакого отношения. Как и к авиакомпании, которой управлял Том.

– Поехали домой, – сказал отец, – завтра тяжёлый день.

***

Оказавшись в своей комнате, я впервые за эти дни думала не о себе и своих проблемах, а о том, что сказал отец. Про Тома и то, что ему нужна помощь. Идея пришла мне в голову совсем внезапно, и, возможно, поздно, но на войне все средства хороши.

Я набрала номер, скрестив пальцы и надеясь, что она ответит мне. Что не спит и что не проклинает за то, что я столько времени использовала её в своих целях.

– Кейт, привет! Ты чего так поздно? – сонным голосом ответила мне Лея.

– Мне нужна твоя помощь.

– Ты наконец-то решилась общаться с Марком не записками?

– Об этом позже. Он, кстати, так и не догадался, что записку подсунула ему ты?

– Думаю, что догадался. Хотя я убедительно играла роль. В любом случае, эта записка вывела его из его тьмы, а для меня это – главное. Однако он со мной давно не разговаривает. Считает меня замешанной в том, что с вами произошло.

– Ну, отчасти он прав, – сказала я, слегка улыбаясь, – но я сейчас не за этим.

– Рассказывай, в чём дело.

– У тебя столько связей, столько знакомых…в общем, мне срочно нужен хороший адвокат.

– Насколько срочно?

Я поколебалась с ответом, подозревая, что сейчас вызову гнев у сестры Марка.

– К девяти утра.

– К девяти утра? Кейт, ты в своём уме? Время уже почти полночь, как я сейчас организую тебе адвоката? Тем более, что я в Берлине, а ты…

– Я заплачу тебе, адвокату. Я сделаю, что угодно! Но мне нужно очень срочно!

– Что угодно? – мне даже через телефон показалось, что Лея прищурилась.

– Забыла, что разговариваю с акулой журналистики. Кажется, у тебя уже есть предложение о выгодной сделке?

– Да, но мне не деньги нужны. А обещание.

– И какое? – спросила я на выдохе, догадываясь о том, что последует дальше.

– Ты должна заставить Марка встать на ноги.

Интересно, смогу ли я дать такое обещание? С одной стороны, в моих руках было всё, что способно заставить Марка захотеть снова ощутить землю под ногами. С другой стороны – это Марк, и человеческие способы не всегда действуют на него правильно. И мне снова понадобится помощь…от Тома. А, значит, нужно сначала помочь ему. Круг замкнулся.

– Обещаю, что сделаю всё, чтобы он смог добраться до тебя на своих ногах и дать тебе подзатыльник за то, что ты такая наглая, – беззлобно сказала я.

– Не зря всё-таки мой брат был всегда уверен в твоих чувствах. Будет тебе адвокат к девяти утра. Скинь мне адрес в смс-сообщении, чтобы я знала, к какому зданию суда его отправлять.

Глава 45. Марк.

Я не без помощи Тома проследовал в гостиную комнату и с любопытством уставился на него. Раз он хочет вправлять мне мозги, то я готов.

– Что ты хочешь мне сказать? – спросил я спокойно, – о чём я должен знать?

– Для начала я хочу, чтобы ты вытер кровь с лица и убрал с него выражение, которое говорит о том, как ты несчастен.

– А что, если я, действительно, несчастен?

– Вполне тебе верю, вот только окружающим, поверь мне, всё равно. Тебе и так достаточно сочувствуют люди вокруг, видя, что ты в инвалидном кресле. Хотя порой ты этого не заслуживаешь.

– Инвалидного кресла или сочувствия? – уточнил я, уже зная, что ответит Том.

– Сочувствия.

– Тебе не кажется, что это звучит весьма жестоко?

– А тебе не кажется, что ты несколько часов назад вот также жестоко поступил с той, которая несколько месяцев жила в ожиданиях встречи с тобой? С той, которая не находила себе места, мечтая хотя бы услышать твой голос?

Я нахмурился, понимая, что Том прав, но абсолютно не желая слышать его. В своих переживаниях я дошёл до стадии полного отрицания каких-либо иных чувств, кроме гнева и обиды. Я, действительно, устал. Вместо того, чтобы просто жить, я постоянно копаюсь в чьих-то тайнах и загадках. Я знал, что не имел права так разговаривать с Кейт. Знал, что не должен был набрасываться на неё со своими вопросами и расспросами, что должен был хотя бы попытаться выслушать её, понять, что происходило с ней эти дни, но, увидев её после долгой разлуки, я понял, насколько немощным я выглядел в её глазах, насколько сильно нуждался не просто в чьей-то заботе и любви, а в физической и моральной помощи в виду того, что со мной случилось.

– Я извинился, – буркнул я, не желая рассказывать Тому о том, как и о чём я беседовал с Кейт.

– Отлично, – он закатил глаза. – Если я сейчас ударю тебя и сломаю тебе руку, а потом извинюсь, она срастётся?

– Ты не сломаешь мне руку, у меня и так ног нет, – нервно заметил я.

– Мозгов у тебя нет, а ноги твои на месте. Так вот, если я сломаю твою руку, то она не срастётся, даже если я буду извиняться перед ней сотни раз.

– Ну и? Я же не ломал Кейт руку. Ты к чему ведёшь?

– Нет, всё-таки голова у тебя пострадала, думать ты стал гораздо хуже, чем раньше. Не любое извинение способно исправить слова, Марк. Иногда они ранят намного больше и значат гораздо больше, чем одно простое «извини». Разбей стакан на осколки – потом извинись. Он склеится? Нет. Рука не срастётся, стакан не склеится. Обида тоже не пройдёт от одного слова.

– Я понял, – поспешно сказал я, – я уже понял, какой я идиот, но вернуть время назад я не могу. Так о чём я должен