— Я убью эту гадину! — шипела Теола, собирая с веток свои многочисленные вещи. — Я ему все усы повыдергаю, струн наделаю и Феору подарю!

Аниаллу расхохоталась. Ей живо представилась Теола, с нежной улыбкой протягивающая пучок окровавленных усов растерянному Феору — хозяину музыкальной таверны «Струноус». Хотя тот сам виноват, раз нарисовал на вывеске своего заведения здорового котяру с усами, натянутыми на колки. Живые струны нежно перебирали две очаровательные алайки. Глаза у балдеющего кота смотрели каждый на свою красавицу.

Да, бедный Энаор… Лицо Теолы было красным, как заходящее солнце, но исходил от него жар ярости, а не мягкое вечернее тепло. Она рвалась в бой, и Алу оставалось только пожалеть, что она не сможет стать его свидетелем.

Встреча с подругой заметно подняла ей настроение, и неизбежное свидание с Кеарой уже не казалось таким неприятным. Простившись, Аниаллу залезла на глимлай и направила его к дому ан Темиар. Про Райса, который всё ещё распинался у неё за спиной сианай забыла сразу же, но он-то не собирался отвечать ей тем же…

* * *

Высоко над Малой Витражной аллеей, в ветвях могучего дерева, спрятавшись среди его густой листвы от глаз редких прохожих, на нагретой солнцем деревянной платформе сидела девочка. Угнездив между загорелыми коленками коричневую книжицу, она что-то увлечённо писала длинным алым пером. Маленькие буковки быстро складывались в ровные строчки, заполняющие страницы дневника. Это занятие так поглотило Делию, что её чёрные кошачьи ушки не крутились, как обычно, из стороны в сторону, а замерли, превратившись в роскошный бархатный бант.

«…и слышу очень смешной разговор. У витрины оружейного магазина на Музейной дочь клянчит у отца… кинжал! А он ей объясняет, что не женское это дело — обычная человеческая песня! — Делия помедлила, потом фыркнула и застрочила снова: — Дочь настаивает: „Вон леди Ирера может даже в Академии фехтование преподавать, а она тоже женщина“. А отец и говорит: „Ирера не просто женщина, а алайка, а алайской бабе — и усы к лицу!“».

Делия ещё раз хихикнула и захлопнула дневник. По обложке прыгали солнечные зайчики. Солнце было почти в зените, она обещала быть дома к двум, значит, в запасе у неё ещё часа три. Дел у Делии осталась всего парочка, с домашним заданием она уже управилась, и времени должно было хватить. Занятия её (сейчас она изучала «иные расы» в музее Выдающихся Неалаев, тут неподалёку) обычно проходили ночью, на рассвете она завтракала в «Бедном хвостике» и сразу садилась заниматься прямо здесь, на этой платформе. В последнее время Делия избегала колдовать дома: у родителей ни с того ни с сего делались такие странные глаза, что у неё… ну прямо усы обвисали!

И с чего бы, спрашивается, вдруг? Делия и раньше много времени проводила за чтением и занятиями. Мама, сама в прошлом выдающаяся чародейка, мечтала, чтобы не менее талантливая дочь пошла по её стопам. Хотя, надо сказать, Танира никогда не озвучивала этого пожелания, то есть не заявляла о нём прямо, а только полунамёками. Делия даже не была уверена, что мать осознанно направляет её на путь колдовства, принесший бывшей Дирхдаарской ведьме много горя. Девочка не раз видела, как Танира украдкой плачет над её учебниками, видимо вспоминая своё прошлое, мечты, от которых ей пришлось отказаться ради дочери.

Дирхдаарское божество магии было существом хотя и бесполым, но на редкость ревнивым: если кто-то из немногих избранных мужчин или женщин, кого оно наделило способностью колдовать, «предпочитал» развитию этого дара семью и обзаводился детьми, то он начинал постепенно терять контроль над своими чарами. И если не отказывался от колдовства, то неминуемо погибал от собственных заклинаний. Танира чудом осталась в живых, когда ей пришлось-таки прибегнуть к волшебству, чтобы спасти близких от своих старых врагов, решивших воспользоваться её слабостью.

Родители Делии спаслись только благодаря неожиданному вмешательству одного из жрецов Аласаис, служившего в храме неподалёку от их дома. Впоследствии он же помог им перебраться в Бриаэллар, где устроил отца девочки в городскую стражу. Мама же, одолжив денег всё у того же благодетеля их семейства, через пару месяцев из Её Могущества Таниры «Огненной слезы» превратилась в радушную хозяйку уютного ресторанчика «Клетчатая мышь». Вскоре отец уволился со службы, и они стали заниматься этим заведением вместе, постепенно привыкая к новой, такой не похожей на их прежнюю, жизни. Полное приключений прошлое напоминало о себе лишь сказками, которые они рассказывали на ночь своим детям: Делии и её братишке, родившемуся на пять лет позже. Делия с трудом узнавала в героях этих рассказов своих заботливых маму и папу, но это не мешало ей гордиться ими. Так она и росла, окружённая их любовью, вполне довольная тихой жизнью, которую они вели… до тех самых пор, пока не узнала, что она не совсем обычная девочка.

Таких, как Делия, в Бриаэлларе называли си'алай, то есть «обращенные-в-алаев». Они рождались существами самых разных рас, не имеющих к детям Аласаис никакого отношения, но дух кошки, тел алаит, тем не менее жил в них. Заметить это со стороны было очень сложно. Тел алаит Делии словно затаился, как кошка перед мышиной норкой, и ждал своего часа. Но ему было тесно в её старом, человеческом теле, и теперь, когда Делия воплотилась в новую, алайскую оболочку, он буквально вырвался на свободу, проявил себя во всей красе и частенько заставлял свою обладательницу гоняться за птицами, лазать по деревьям, крышам… и даже чужим мыслям (правда, пока всего один раз, что ей великодушно простили — как и любому котёнку)…

Убрав дневник в сумку, Делия, с трудом протиснув голову через густую листву, взглянула вниз — высоко. Наверное, она могла бы легко спрыгнуть на землю и так, но было как-то страшновато, и торчащая из кроны детская физиономия превратилась в котёночью. Делия прилизала клок шерсти на боку, выпустила на пробу когти и махнула хвостом. Она всё время так делала, принимая кошачий вид. «Словно упряжь перед скачками проверяешь», — смеялся над этим ритуалом её наставник.

— Ему легко говорить, — ворчала про себя девочка, свешивая с ветки заднюю лапу. Взбираться наверх, даже по гладкому стволу, она могла уже довольно легко, но вот со спуском было куда больше проблем. — У него эти лапы уже восемьсот лет, а у меня… — Она не удержала равновесие, поехала вниз, растопырив свои юные лапы и нещадно царапая дерево когтями.

Казалось, этот муторный спуск никогда не кончится, но вот задние ноги котёнка упёрлись в толстый узловатый корень, услужливо подставивший свою горбатую спину. Делия пару секунд постояла, обнимая ствол ноющими передними лапами. Подушечки саднило от большой нагрузки на когти. Девочка поспешно вернула свою двуногую форму, ко и тогда не избавилась от неприятного ощущения под ногтями. Обращаться с новым телом ей надо было ещё учиться и учиться…

Немного подув на пальцы, Делия положила руки на ствол иссечённого её когтями дерева, зажмурилась от усердия, и раны на тёплой коре начали затягиваться. Магия исцеления давалась девочке поразительно хорошо для алайки, видимо, сказывалось её человеческое начало. Вылечив дерево и ласково погладив его на прощание, Делия зашагала по блестящему, как чистый снег на солнце, разноцветному песку. Он заполнял промежутки между стелящимися по земле воздушными корнями. Они сплетались в сложные узоры, образуя своеобразный витраж из дерева и песка, защищённый магией от непогоды и ног неосторожных прохожих.