– Ты можешь убедиться в том, что я говорю правду, когда захочешь. Пожалуйста, проверь это!.. Я – твой союзник… Я подчиняюсь твоей воле, я твоя…

– Очень своевременное решение.

– Не насмехайся надо мной, пожалуйста…

– Это я насмехаюсь?.. Кто же это над кем насмехается, интересно?..

– Я же сказала тебе, что подчиняюсь твоей воле…

– А я сказала: «Очень своевременное решение». – Сага повернулась к дамам, словно ей понадобилась поддержка. – Кто-нибудь из вас считает, что я насмехаюсь?.. И как ты только могла это подумать, Ракель!.. Как же извращенно ты все понимаешь!.. Где, в какой точке моего лица, в каких словах увидела ты насмешку? – Лицо Саги выражало мягкий упрек. – Или ты хочешь обвинить меня в собственных грехах?.. Я сказала тебе, что с твоим сыном все в порядке, и вот он здесь. Я сказала тебе, что мы не причиним ему никакого вреда, и мы этого не сделаем. В отличие от тебя, я держу свое слово. Я не считаю себя настолько важной, чтобы принимать решения через головы всех остальных. Я не превращаю свои клятвы в дым, как сделала ты, когда решила произвести на свет ребенка…

Ракель вся обмякла. Только гирлянды цветов не давали ей упасть на землю. Колени ее не держали. Но она попыталась, несмотря ни на что, мыслить хладнокровно. Мальчик стоял в центре беседки, беспросветно грустный в своей черной тунике, и глядел на нее.

«Спокойно, держи себя в руках. Они не посмеют причинить ему вред».

– Кто всегда считал себя самой значительной, самой сильной? Кто презрел нас настолько, что попытался скрыть свое предательство?..

«Они его не тронут. Они так решили. Так решили».

– И теперь ты говоришь, что я насмехаюсь?..

«Его – нет. Не посмеют. Нет».

Ее била дрожь, и сами собой лились слезы. Мир перед ее глазами состоял из водоворота канделябров и прекрасных бабочек.

– Не собираюсь я попадать в расставленную тобой ловушку и обижаться… – прибавила Сага. – Нет, обижаться на это, как ты хотела, я не буду. Не дам тебе повода, которого ты добиваешься, чтобы питать свою ненависть…

В доме вновь зазвучала музыка – нежные звуки вальса. Будто ожидая этого сигнала, дамы стали удаляться. Сага подошла к девушке и улыбнулась:

– Все уже сказано, все проговорено… Теперь мы знаем, чего можно от тебя ожидать. Пора кончать. Надеюсь, ты наконец поняла, что тебе незачем нас бояться…

Мгновение они смотрели друг другу в глаза.

– Что ж, поцелуемся на прощанье…

Для Ракели этот приказ прозвучал не менее и не более жестоко, чем другие. Она склонила лицо (ростом она была гораздо выше Саги) и вытянула губы. И не почувствовала ничего особенного.

– O, поцелуй меня крепче, – с улыбкой попросила девица.

Ракель продвинула свой язык и на секунду замерла, ощущая мягкую и податливую слизистую оболочку рта Саги, лаская ее, дыша воздухом из ее легких. Затем Сага отодвинулась и заговорила другим тоном:

– Я многое дала бы, чтобы взять от твоих глаз то, что взяла из твоих губ. Но глаза твои с лихвой тебя превосходят: они не трусят, они не дадут поцелуя никогда. Вот они – непобедимые, держатся сами за себя… Я многое дала бы, чтобы сломать эту твердость. Или овладеть ею. Но что же я могу поделать?.. – Она улыбнулась, почти что приглашая ее ответить на свой вопрос. – Ты сказала: «Я твоя». Что же еще я могу сделать?..

Вдруг что-то случилось.

Тень. Уверенность

набросилась на нее,

как ястреб на добычу.

Как будто бы глаза Саги распахнулись, подобно двум ставням, позволив на долю секунды заглянуть внутрь и увидеть то, что было внутри.

И то, что Ракель увидела там, сломило ее.

«Она хочет нанести мне последний удар, и все, что бы я ни сказала или ни сделала, ни к чему не приведет. – Эта мысль погрузила ее разум во мрак. Ничто не поможет. – Хотя бы я ползла за ней на коленях, умоляя. Нет больше средства».

– Я утратила надежду, – со вздохом произнесла Сага. – Нет больше средства. – Она грустно покачала головой.

Ракель продолжала глядеть на нее расширенными от ужаса глазами.

«Бесполезно».

– Бесполезно, – сказала Сага и развернулась.

Внезапно Ракель охватила паника. Она в отчаянии стала рваться из своих пут:

– Сага, убей меня! Лучше убей меня прямо сейчас, пожалуйста!.. Жаклин!..

Почти все дамы уже исчезли. Сага последовала их примеру и вошла в дом.

Осталась только грузная женщина. Она склонялась над мальчиком, и медальон в виде козлиной головы маятником качался между ее грудями.

– Стоит мне подойти, ты отходишь!.. Встань смирно хоть где-нибудь, я хочу всего лишь поговорить с тобой, сопляк ты эдакий!.. И кто только справится с этим жеребенком?.. Ай, ну и глаза у тебя, как у коровы! Ну и глазищи!.. А знаешь, на кого ты похож?.. На твою маму, когда она на нас так пристально смотрела… Ну да, совсем как твоя мать… Не на теперешнюю, конечно, не на эту глупую плаксу, а на прежнюю, на настоящую… Ты ее помнишь?

– Нет, – ответил мальчик.

– Жаль, видел бы ты ее тогда – вот это взгляд!.. А ты в нее пошел, это точно. Будешь таким красавчиком, что всех с ума сведешь, вот увидишь. Девчонки в покое тебя не оставят… Ну и, признаться, мать твоя была еще и командиршей, что было, то было… А теперь вот, только посмотри на нее, плачет, дура дурой, а ведь была – палец ей в рот не клади, этой твоей маме…

– Моя мама не дура, – сказал ребенок.

– Да это я так просто говорю, такая у меня манера выражаться, ласковая… – Вдруг женщина одним резким движением выпрямилась и повернулась лицом к дому. – Не могли бы вы оказать мне любезность и приглушить музыку?.. Здесь просто невозможно разговаривать!.. – Она фыркнула, поправила очки на носу, вновь повернулась лицом к мальчику и улыбнулась, обнажив испачканные губной помадой зубы. – Они думают, что все обожают танцевать, а это не так. Некоторые предпочитают беседу, не так ли?.. Единственное, что чисто, – это слова. Только стихи чего-то стоят.

– Малефиция… – простонала Ракель.

Она так хотела, чтобы все произошло как можно быстрее, но знала, что даже в этом ей будет отказано.

«Все произойдет очень медленно».

– Малефиция, ну пожалуйста…

– Будь любезна, помолчи и дай мне поговорить с ребенком!.. Какая же она надоедливая, эта твоя мама… И как только ты ее терпишь?.. Да ладно, давай не будем обращать на нее внимания, она и замолчит, надеюсь. А ты знаешь, что есть такая страна – Мексика? И что в этой стране живет змея с четырьмя носами?..

– Вранье это, – заявил мальчик.

– Да это вернее, чем мир вокруг нас. Пусть у меня трусы лопнут, если я вру. С четырьмя носами. Мне и самой интересно, зачем ей понадобилось четыре: может, нюхать одновременно сразу четыре вещи?.. Зовут ее науйяка, и она может сама себя слопать…