– Нет. Согласно нашей информации, в течение следующих двух недель он будет в Нью-Йорке. Было бы прекрасно уложиться в эти две недели.

– Посмотрим.

– Как вы это сделаете?

– Точно сказать не могу.

Серра медленно выдохнул дым:

– Мой клиент будет рад услышать это известие.

– Сомневаюсь. Его решение остаться анонимным обойдется ему дорого.

– Как дорого?

– Миллион долларов США. Половину сейчас, половину по исполнении.

– Миллион долларов? За Гилера?

– Совершенно верно.

– Это нелепо! Это… это… вымогательство.

– Так подайте на меня в суд.

Серра принялся энергично жестикулировать:

– Ведь вы легко можете подойти к нему на улице. Да где угодно! Его телохранитель такой же неуклюжий, как и он сам.

– Я в курсе.

– Он – бизнесмен, а не президент Израиля. Будьте благоразумны.

– Слово «благоразумие» неприменимо к данной ситуации.

– Да я за сто баксов найму какого-нибудь шустрого торчка-наркомана. Это не убийство, это поручение.

– Тогда найдите себе мальчика на побегушках. Моя цена – миллион долларов. И она окончательная.

Серра сокрушенно вздохнул и покачал головой. Затем что-то пробормотал, но Петра не расслышала его слов. Они развернулись и зашагали прочь от пруда к ближайшему выходу, рядом с метро. Когда Серра наконец дал ответ, Петра пару секунд молчала. Она ожидала – и надеялась, – что ее условия будут отвергнуты. Капитуляция Серра могла означать только одно: он был вынужден ее нанять. Она могла бы запросить и два миллиона, и он все равно согласился бы.

– И вы можете обосновать миллион? – поинтересовался он.

– Легко. Эта работа лично мне не нужна и неприятна. Подумайте обо мне как об адвокате, который работает на богатых клиентов, но помимо этого также ведет дела pro bono – ради общественного блага. Высокие гонорары, которые я беру с моих богатых клиентов, субсидируют мою работу pro bono. Теперь подумайте о себе как о богатом клиенте. Это не слишком сложно. Вы похожи на такого клиента.

Серра одарил ее колючим взглядом, но затем улыбнулся. Не иначе как подумал, что она поддразнивает его – что отнюдь не соответствовало истине, – или же ему нравились бойкие на язык женщины.

– И где вас должны ждать эти деньги?

Петра на миг застыла в растерянности. Этот вопрос ни разу не пришел ей в голову.

– Вы о чем?

– Какой банк? Какой номер счета? Для первых пятисот тысяч долларов?

* * *

Я покупаю одежду в «Джозефе», и я вовсе не в восторге от этого, потому что покупаю ее для Марины. Она носит хорошо сшитые шмотки. Она любит черный цвет, она носит костюмы, она носит дизайнерские вещи. Не то что Стефани или Петра. Эти двое отдают предпочтение неряшливым шмоткам – пожалуй, единственное, что есть у них общего. Помимо их общего тела.

Тощая кассирша проводит по терминалу кредиткой, выданной на имя Марины Гауденци. Сумма составляет тысячу четыреста восемнадцать фунтов. Абсурд, честное слово. Это все равно что затребовать миллион долларов за убийство бизнесмена. Или разрешить кому-то трахнуть тебя за восемьдесят фунтов.

Когда я – Марина, я незамужняя швейцарка, католичка, мне тридцать один год, хотя из-за моего образа жизни мне можно дать все сорок. У меня две сестры – старшая и младшая. У меня есть диплом химика, и я люблю классическую музыку, особенно Сибелиуса. Я также люблю парусный спорт; ему меня обучил мой отец, у которого на Женевском озере была яхта. По-английски я говорю с тем же акцентом, что и Петра. В отличие от последней я обожаю пользоваться духами, моей неизменной «Шанелью».

Продавщица кладет мою одежду в два пакета. Я по глазам вижу, что не нравлюсь ей. Это взаимно. Она – сноб и считает, что, несмотря на деньги, которые я только что потратила, мне здесь не место. Я не возражаю, потому что она права. Это строго территория Марины. Мне же трудно быть ею, и я уже начала игнорировать некоторые стороны ее личности. Она не употребляет алкоголь, я же иногда его пью. Моя вспыльчивость иногда побеждает ее самообладание. Что касается Сибелиуса, то время от времени я не прочь послушать его музыку, но не так часто, как песни групп «Рэйдиохед» или «Мэник стрит причерз», что совершенно не в духе Марины Гауденци.

Выхожу из магазина; в каждой руке у меня по пакету. Я не совсем уверена, кто я, когда иду по тротуару, но я точно знаю: одежда, которую я несу, принадлежит кому-то еще.

* * *

Согласно рейтингу пятисот крупнейших компаний в журнале «Форчун», Леон Гилер стоил три с половиной миллиарда долларов. Петра сидела на ковре гостиной, скрестив ноги и разложив перед собой документы. Начальное богатство Гилеру принесли газеты. В 1977 году он приобрел свою первую ежедневную газету в Балтиморе. Вскоре последовали другие – в Вашингтоне, Питтсбурге, Филадельфии и Нью-Йорке. В 1980-х годах Гилер переключился на радио и телевидение и в 1989 году осуществил давнюю детскую мечту, купив погрязшую в долгах голливудскую киностудию. Хотя в данном случае им двигала сентиментальность, его бизнес-методы были безжалостными, и какое-то время имя Гилера было у всех на устах. Те, кого бесцеремонно выкинули с работы, называли его «Гитлером». Теперь же он делал себе новое состояние на спутниковой связи.

Помимо особняка на Лонг-Айленде и двух манхэттенских квартир, ему также принадлежали квартира в Париже, небольшой греческий остров, постоянный номер люкс в отеле «Дорчестер» в Лондоне и ранчо в штате Нью-Мексико, на котором он никогда не бывал. Привыкший жить на широкую ногу, Гилер тем не менее не любил привлекать к себе внимание. Он щедро жертвовал на благотворительность, но что касалось бухгалтерского учета любого уровня, от корпорации до детских пособий, как истинный скряга, считал каждый цент. Любитель изображать из себя респектабельного отца семейства, любящего мужа и идеального отца – но не мог жить без услуг проституток. В глазах Петры Гилер был из породы тех, что вечно воюют сами с собой.

Эта внутренняя борьба прежде всего касалась его еврейства. Он не следовал галахе, своду еврейских законов, что, похоже, порождало в нем чувство вины, которое Гилер не мог подавить в себе, как ни старался. Он жертвовал деньги Иешива-университету в Нью-Йорке и субсидировал значительную часть квартирной платы в домах Боро-Парка, в Бруклине, населенном преимущественно евреями. Он также был активным спонсором Любавичских хасидов в Нью-Йорке и одним из покровителей Еврейского музея.

Гилер также спонсировал израильскую правительственную программу строительства еврейских поселений на оккупированных территориях. Составители материалов в папке не исключали, что именно это может быть причиной того, что Халил хотел ликвидировать Гилера. Петра задумалась. Неужели этого достаточно? Вопрос, конечно, спорный, но ей с трудом верилось, что такой человек, как Халил – кем бы тот ни был, – приказал бы убить Гилера лишь по этой причине. Впрочем, какая разница… Серра нанял ее сделать эту работу. Причины же были его частным делом и не имели с ней ничего общего. Она была лишь исполнителем.