вопросу ограничения военно-воздушных вооружений фюрер заметил, что здесь, конечно, нельзя проводить разоружение в определенных областях земного шара, так как воздушные силы чрезвычайно подвижны. Военно-воздушные силы Дальнего Востока могут быть, например, с легкостью использованы в Европе. Поэтому здесь нельзя исходить из каких-либо территориальных ограничений. Он, фюрер, высказал в свое время свои предложения, исходя из той мысли, что Женевской конвенцией[126] была запрещена война против некомбатантов. К сожалению, его предложения не были приняты. Британский посол возразил, что английское правительство хотя раньше, правда, и слышать не хотело о запрещении воздушных бомбардировок, но сейчас оно стоит на другой точке зрения, и в заключение он добавил, что настоящий момент является по многим причинам благоприятным для переговоров о вооружениях. Германия сильна, но и Англия снова стала сильной. Германия пробудила Англию из дремоты, так что ни один из партнеров, ведущих переговоры, не может предположить, что эти переговоры происходят в результате страха или слабости. Он, посол, придерживается вместе с генерал-фельдмаршалом Герингом того мнения, что многообещающими бывают только переговоры между сильными. С другой стороны, на вооружение тратилось бы много денег, так что и в этом отношении имеется заинтересованность в их ограничении.

Фюрер возразил, что вооружение Германии обусловлено Россией. Для Германии защита ее позиций в Центральной Европе является жизненно важным вопросом, и она должна вооружаться на случай нападения со стороны Советской России, которое, конечно, никогда не может быть задержано ни лимитрофами[127], ни Польшей. Ведя разговор о вооружениях, англичане должны были бы поэтому прежде всего начать с России.

На повторный вопрос британского посла о германском отношении к английскому предложению по колониальному вопросу фюрер, учитывая важность этого вопроса, обещал дать письменный ответ.

На вопрос рейхсминистра иностранных дел фон Риббентропа, может ли быть английским правительством предусмотрено возвращение всех бывших колоний, включая и те, которые находятся сейчас во владении британских доминионов, британский посол возразил, что он может говорить только от имени Великобритании и что его высказывания не касаются доминионов.

Д-р Шмидт, легационный советник

8. Письмо посланника Чехословакии во Франции Ш. Осуского министру иностранных дел Чехословакии К. Крофте

4 марта 1938 г.

Г-н министр!

Борьба двух политических течений.

Я выжидал, пока состоится заседание сенатской комиссии по иностранным делам, которое было назначено на среду 2 марта, для того чтобы дать Вам общую оценку выступлений во французской палате депутатов по вопросам внешней политики. Я хотел выждать, будут ли выступления в сенатской комиссии по иностранным делам дополнять или уточнять заявления, сделанные 26 февраля в палате депутатов, и если будут, то в каком духе.

После событий в Австрии в связи со свиданием в Берхтесгадене чехословацкий вопрос выдвинулся на первый план. Я не хочу скрывать от Вас, что в Париже люди различных профессий и различного общественного положения, не исключая журналистов и членов парламента, начали облекать в определенную форму свое противодействие мысли о том, что Франция ради Чехословакии должна вести войну с Германией. Под влиянием отставки Идена как сторонники соглашения с Германией, так и сторонники соглашения с Италией и, наконец, противники политики Франции в Центральной Европе и ее политики по отношению к России хотели попытаться произвести переориентацию французской политики. Нужно осознать, что отставка Идена вызвала в Париже такое впечатление, что и общественное мнение, и само правительство были потрясены. Бывший премьер-министр и министр иностранных дел Пьер Этьен Фланден поднял знамя за переориентацию французской политики, С другой стороны, коммунисты, приверженцы военного союза с Советской Россией, и все лица, убежденные в том, что война неизбежна и что надо организовать все силы нации, – все они хотели использовать удобный случай и окончательно уничтожить возможность договориться с Берлином и Римом. Наряду, с коммунистами эту политику проводил и Поль Рейно. Он отстаивал перед общественностью всеобъемлющий военный союз с Россией; поэтому он требовал участия коммунистов в правительстве. Эффективность своей политики он значительно ослабил следующими двумя моментами:

Он исходил из предпосылки и утверждения, что война неизбежна, и

Он говорил, что нужно заключить военный союз с Советской Россией.

Французский народ едва ли мог увлечься политикой, исходящей из предпосылки, что война неизбежна; кроме того, правые, центр, а также значительная часть радикалов считают вступление коммунистов в правительство неприемлемым. При таких обстоятельствах сторонники Фландена и сам Фланден полагали, что для политической переориентации Франции настал психологически благоприятный момент. Фланден проехал по своей области и своему избирательному округу, беседовал на базарах с крестьянами, причем он настойчиво задавал им вопрос, готовы ли они воевать за Чехословакию. На вопрос, поставленный в такой форме, он, конечно, получал отрицательный ответ. Это подкрепило его убеждение, что ситуация созрела. Поль Рейно, с другой стороны, не думал о крестьянах и оценивал положение по настроению рабочих. Поэтому он и заблуждался, выступая так рьяно за участие коммунистов в правительстве.

Душевное состояние министра Делъбоса.

Министр Дельбос ужасно устал и крайне боязлив. Он охотнее всего не только ушел бы со своего поста, но просто сбежал бы, если бы знал, как это сделать. Он боится каждой мысли, имеющей определенную окраску; любая окраска режет ему глаза и оскорбляет его чувства. Свою речь он подготовил собственноручно, но приготовленное было совершенно бесцветно. Его душевное настроение старались приподнять его сотрудники Леже, Массигли и Роша: они заставили его говорить несколько ярче. Что касается Чехословакии, то наиболее существенное я сообщил Вам в шифровке № 13 в ответ на Вашу шифровку № 8. К этому я замечу еще, что для самой Франции и для заграницы было бы важно, чтобы Чехословакия в сфере деятельности французской политики рассматривалась как самостоятельная величина. Если бы французское правительство сделало заявление касательно всей Центральной Европы, т. е. Австрии и Малой Антанты[128], гласящее, что она будет сражаться ради Центральной Европы, то за границей создалось бы впечатление, что Франция вообще воевать всерьез не собирается и что, следовательно, она не будет драться и за Чехословакию, ибо ясно, что Франция не станет воевать ради любого государства Центральной Европы. В самой Франции такое заявление в общих тонах лишь оживило бы политику, пропагандируемую Фланденом и ему подобными. Если бы после Берхтесгадена и после кризиса в Англии Дельбос сделал бы только заявление совсем общего характера, это создало бы впечатление, будто Франция отказывается от своей нынешней политики. Поэтому я полностью сознавал, что твердое заявление относительно одной только Чехословакии в противоположность чисто теоретическому и данному в общей форме заявлению о французской политике в Центральной Европе не принесло бы особой пользы Австрии.

Для меня важнее всего было то, чтобы